Матренины сказки - стр. 4
– Бедняжка, – пробормотала я.
– Бедняжка, – согласилась Зоя Павловна. – Когда гроб с Фединым телом забрасывали землей, ее начала бить дрожь – крупная, как от лютой стужи. А когда процессия потянулась на выход, она подошла к могильному холмику, упала перед ним на колени и стояла так минут десять, пока ее не хватились коллеги. А через неделю после этого в классе фортепиано по ночам стала звучать музыка. И играет она точь-в-точь, как играл Федор Сергеевич. Я думаю, Федю держит здесь любовь к Наде. Он ведь по ней с ума сходил, Матрена – так, как может сходить с ума молодой восторженный мальчик. Как думаешь, можно с этим что-нибудь сделать?
– Сейчас узнаем.
Жестом попросив уборщицу оставаться на месте, я тихонько открыла дверь кабинета и осторожно скользнула внутрь.
В классе было темно. Потолочные лампы давно выключили, а через широкое пластиковое окно в комнату отчего-то не проникал ни свет луны, ни тусклый фонарный луч. В этой непроглядной тьме в глаза сразу бросался полупрозрачный слабо светящийся силуэт, сидевший на стуле возле старого фортепиано.
Я видела, как призрачные руки порхают по клавишам инструмента, как в такт мелодии раскачивается из стороны в сторону призрачная голова, на которой уже невозможно было различить прежние черты умершего мужчины.
– Доброй ночи.
Музыка смолкла. Дух опустил руки и застыл. Его поза не изменилась, однако теперь я чувствовала на себе его взгляд – острый, внимательный, неземной.
– Меня зовут Матрена, – я сделала осторожный шаг вперед. – Я пришла, чтобы вам помочь.
Призрак ничего не ответил. Мы несколько секунд молча смотрели друг на друга, а потом он медленно поднял руку и указал в сторону узкого книжного шкафа.
«Третья полка сверху», – раздался в моей голове шелестящий, еле слышный голос.
Я подошла к шкафу и, подсвечивая себе фонариком мобильного телефона, вынула из него прозрачную пластиковую папку. Внутри папки лежали листки с написанными от руки нотами.
«Отдайте это ей, – снова прозвучало в моей голове. – В детстве она училась музыке. Она все поймет».
– Что это такое? – спросила я, повернувшись к привидению.
«Подарок. Я готовил его к ее дню рождения. Но не успел вручить. В этой папке наша история. И я сам».
Я судорожно вздохнула.
Вот что он сочинял! Долгими вечерами, оставаясь один в пустой школе, он пересказывал на нотных листках историю своей любви. Первую встречу, первый восторг, водоворот охвативших его эмоций…
Этот подарок должен был стать доказательством его искренности, очередным признанием в любви. Федор страстно желал, чтобы Надя увидела его творение, и не мог уйти в бесконечность, пока папка не окажется у нее.
– Я прослежу, чтобы эти ноты завтра же отдали Надежде Кирилловне. Ей обязательно скажут, что это сочинили вы. Быть может, вы хотите передать что-то еще? Устно, на словах.
«Хочу. Передайте ей, что я ее люблю».
К моему горлу подкатил комок.
Дух покачнулся. Мне показалось, что на его лице мелькнула улыбка. А потом он медленно растаял в воздухе.
Медальон
Женщина выглядела ужасно. Черный брючный костюм, в который она была одета, висел на ней, как на вешалке, короткие седоватые волосы находились в беспорядке, лоб пересекали две глубокие морщины. Щеки были бледны, контур лица казался провисшим, словно его хозяйка недавно резко сбросила вес, в глазах застыло выражение безнадежной обреченности.