Материя - стр. 60
Орамен знал, что именно к этому всегда стремился отец. Хауск понимал, что не доживет до этого дня, как и Орамен или даже дети Орамена. Но ему было достаточно знать, что он хоть немного приблизился к этой, увы, далекой цели, что его усилиями создан прочный фундамент для великой башни, сложенной из устремлений и подвигов.
Сцена невелика, зато зрителей много – так звучала любимая поговорка Хауска. Отчасти король имел в виду, что МирБог наблюдает и, может быть, даже воздает должное совершаемому сарлами во имя его. Тут, правда, была трудность – ведь сарлы являлись примитивной цивилизацией, почти смехотворно недоразвитой по меркам тех же октов, не говоря уже о нарисцинах, а тем более мортанвельдах и других Оптимах. Но истинное величие в том и состояло, чтобы делать все возможное, имея то, что имеешь. И тогда твое величие, твоя целеустремленность, твоя решимость и непоколебимость будут оцениваться более сильными народами не в абсолютном плане – в этом случае твои свершения вряд ли заметят, – а в относительном, с учетом небольших возможностей сарлов.
В некотором смысле, как однажды сказал отец (он редко впадал в созерцательное настроение, и такие случаи запоминались надолго), сарлы и подобные им народы гораздо сильнее, чем тысячекратно более развитые Оптимы с их миллионами искусственных миров, кружащихся в небесах, с их думающими машинами, рядом с которыми простые смертные казались ничтожествами, и миллиардами звездолетов, плывущими между светилами, как металлический крейсер – среди морских волн. Орамен нашел это заявление, мягко говоря, примечательным.
Его отец утверждал, что уже сама изощренность, свойственная Оптимам и им подобным, ограничивает их. Великий звездный остров за пределами Сурсамена имел громадные размеры, и все же галактика была довольно густонаселенным, обжитым и обустроенным местом. Оптимы – мортанвельды, Культура и прочие – были сознательными, воспитанными, цивилизованными народами и существовали бок о бок со своими соседями по Большому овалу. Их царства и зоны влияния – а в какой-то мере также история, культура и достижения – перемешивались и частично совпадали, что уменьшало их сплоченность как организованных сообществ, делало их неспособными к оборонительной войне.
Точно так же у них не было или почти не было причин для соперничества, а значит, и для войн. Вместо этого они были повязаны множеством пактов, контрактов, конвенций и даже взаимопониманием – во многом невысказанным. Все это имело целью сохранить мир, избежать трения между существами, несхожими по форме, но достигшими одинакового уровня цивилизационного развития: такого, при котором дальнейший прогресс мог только увести в сторону от реальной жизни галактики.
В итоге, если отдельные личности и пользовались едва ли не полной свободой, общество в целом располагало минимальной свободой выбора, явно не отвечавшей его колоссальному военному потенциалу. По большому счету, ему практически нечего было делать. На этом уровне не случалось или почти не случалось серьезных войн, борьбы за место под солнцем и за власть – разве что шли едва заметные, неспешные маневры. Последний серьезный – скажем так, заметный – конфликт случился тысячу коротких лет Восьмого назад, когда Культура сражалась с идиранами, а борьба – по крайней мере, со стороны Культуры – велась, как ни странно, за принципы. (Орамен подозревал, что, если бы Ксайд Хирлис не подтвердил этого, отец никогда бы не поверил в такую нездоровую бессмыслицу.)