Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала - стр. 14
Поскольку Мишель отказалась дать взаймы, я украл у нее несколько книг и через пару дней учебы принялся за работу: смастерил куклу из хлебного мякиша, использовал семена мака, чтобы выложить на ней имя У-И-Л-Б-У-Р и завязать на шее куклы петлю, сделанную из нитки. Затем прочел проклятье из книги заклинаний. После чего взял куклу и с треском отломил одну из ног.
Сработало ли это?
Не могу сказать точно, но знаю, что почти сразу же после этого Уилбур попал в аварию и сломал ногу. Учитывая образ жизни в той части мира – нажирались в дрова и садились за руль, не думая о последствиях – и учитывая, что Уилбур был тем еще имбецилом, предполагаю, что нечто подобное неизбежно бы случилось.
А затем снова…
Жутковато, скажи?
После временного пребывания в Айдахо я вернулся в округ Ориндж и продолжил вести развязный рок-н-ролльный образ жизни. Поскольку мне нравились машины, и я немного знал о том, как они устроены, я пошел на подработку в гараж; это помогло мне как-то переждать, пока я смог набрать себе достаточно клиентов, чтобы возобновить «травяной» бизнес. Я ходил на вечерние занятия в надежде получить диплом об окончании средней школы и нашел компаньона по имени Мойра, которая стала моей первой серьезной девушкой.
В музыкальном плане я был губкой, впитывающей все, что можно, – слушал все, что мог достать, пытался научиться играть любимые партии и подражал любимым гитаристам. Днем я тусовался на пляже с лучшим корешем, Майком Джорданом, и с некоторыми другими светлокожими друзьями североевропейского происхождения, распивая спиртное и стараясь не сжариться на солнце. А вечером мы шатались из района в район, от одной пивной вечеринки к другой, иногда устраивая потасовки, но обычно выпивали, курили травку или смеялись над любительскими группами, которые считались «развлечением».
Но даже худшим из них удавалось сыграть что-то примитивное и достичь незначительного уровня известности, со всеми вытекающими бонусами. Помню, услышал о парне по имени Пэт Ноулс, гитаристе из нашего района, которого все считали крутым музыкантом. Затем я с ним познакомился. Сплошное разочарование! Он был худощавым мелким ублюдком, похожим на Питера Пэна, какой-то ванильный пудинг. Слишком мягкий паренек. Но Боже… как он играл! А еще был Джон Талл, полная противоположность Пэту Ноулсу. Джон был похож на дровосека – толстые руки и квадратный череп. Знаешь, когда говорят, что у взрослого лоб шириной с твои четыре пальца? Ну, вот на лбу Джона помещалось пять пальцев. Может быть, даже шесть. У него был черный Les Paul с тремя звукоснимателями, и он играл песни так, как я еще не видел. Во всяком случае, в округе. И классные песни, которые я слушал по радио и на своем восьмидорожечном магнитофоне, и, когда наблюдал, как он играет, я был дико впечатлен.
Охренеть… а этот парень крут.
Но это не все. Когда группа ушла на перерыв и Джон положил гитару, его обступили телки. И не забывай, что господин Дровосек был не самым привлекательным парнем на вечеринке. Но это не имело значения – девок подкупала именно гитара и магия музыки. Я хотел быть как он и Пэт Ноулс.
Только лучше.
Все началось в семнадцать лет, с паренька по имени Дэйв Хармон, барабанщика из Хантингтон-Бич, чья жизнь, казалось, разительно отличалась от моей. У Дэйва была стабильная семья, и отец с матерью поддерживали сына во всех его начинаниях, в том числе в желании стать музыкантом. Они понимали, что я был фактически сам по себе, и им стало меня жаль, они открыли для меня двери своего дома и относились с добротой и пониманием. Для меня же это было все равно что выиграть в лотерею. Я жил сам по себе, пил низкосортное пиво, ел лапшу быстрого приготовления и макароны с сыром, как будто это уже прошлый век. Затем я встретил этого парня с крутыми родителями и холодильником, полным еды.