Машина совести - стр. 6
– Наконец–то! Чихуахуа, а весит центнер!
Долгий переход утомил собак, но это им не помешало удовлетворить своё любопытство. Они почувствовали множество незнакомых запахов и бросились всё обнюхивать. А мужчины прошли дальше. Следующая комната оказалась больше и темнее. В комнате стоял полумрак, но скудная обстановка придавала некий уют. Как в детстве, в бабушкином доме. На полу – вязаный коврик, в углу – старая кровать со смятой постелью, на железной спинке развешаны два женских плаща и мужская потёртая куртка. Рядом – тумбочка без дверцы, а сверху на ней – разбитый светильник и огарок свечи. В противоположном углу расположился советский телевизор с деревянным корпусом на ножках. На его пыльном кинескопе неизвестные вывели надпись: «Мы живы». Надпись была не свежей и успела покрыться своим тонким слоем пыли. У стены, между окон, стоял круглый стол и на его поверхности раскиданы конверты и пожелтевшие бумажные листы. При виде бумаг дядя Гриша недовольно сжал кулаки и молча скрылся в очередной комнате. Та еще более тёмная, маленькая с крохотным окошком. В одном краю самодельная деревянная двуспальная кровать, что занимала половину комнаты. Постельное бельё на ней также смято. В другом углу противоположной стороны вещевой низкий шкаф с закрытыми дверцами. На подоконнике глиняный горшочек с сухим цветком и открытая железная коробка.
Маленькая комната не заинтересовала Влада, что не сказать о письмах. Он взял со стола один конверт и устроился на ветхий табурет у окна. Погода испортилась, и по стёклам били крупные капли дождя. Экскурсию придётся отложить. Влад повертел в руке конверт. Чернила едва различимы, а почерк красивый, ровный. Сразу понимаешь – женский. Получатель: Егорова Анна Викторовна. И дата на печати – 27.10.1982 год. Влад извлёк из конверта исписанный лист и развернул его.
– «Дорогая Аннушка! Как ваши дела? Что там у Ивана? Починил свой проклятый трактор или выдали новый? Девочки как там? А ребята? Особенно хочу знать, как Гришка, хорошо учится? Он, сорванец, мечтал удрать в Киев и стать министром. А я его пугала, что участковый ваш, Виктор Михайлович, посадит его в тюрьму, если тот сбежит из дому…» – негромко зачитав вслух, Влад запнулся, призадумался. Если память ему не изменяет, то его старший приятель, как раз Егоров Григорий Иванович. – Дядя Гриша, как твоя фамилия?
– Егоров, – ответил дядя Гриша и появился на пороге с железной коробочкой в руках.
– Вот оно, что! – догадливо протянул Влад и укоризненно покачал указательным пальцем правой руки. – Понятно, почему ты рвался уходить в Беларусь через Зону. Ты, дядя Гриша, шёл домой…
– А ты хорош! – усмехнулся дядя Гриша и махнул рукой на комнату, откуда только, что вышел. – Не просто дом. Здесь я родился.
– Ты большая загадка. Тётка твоя, как в воду глядела. Живёшь в Киеве, как хотел. Вот только почему не попал в Министерство?
– Так, ты читай внимательно. Учился плохо. – Дядя Гриша подошёл ближе, положил на стол коробочку и выглянул в окно. – Ночь будет дождливой. До завтра перекантуемся здесь. Есть хочешь?
– Скоро живот прилипнет к позвоночнику, – прозвучал ворчливый ответ. – Давай уж, собачью похлёбку.
– Тебе принесу, а себе консервы.
– Стой. Какие?!
– В подвале, если не утащили, – отмахнулся дядя Гриша, и, уходя, попросил. – Покорми собак. Миска валяется где–то на крыльце.