Машина различий - стр. 48
Соседнее стойло взорвалось оглушительным грохотом; стены задрожали, а с потолка посыпалась сажа.
– Это итальянцы, – крикнул Годвин. – В этом году они привезли нечто чудовищное!
– И воняет эта гадость соответственно, – пожаловался Том.
Годвин склонил голову на бок и прислушался.
– Слышите, как стучат штоки на обратном ходе поршня? Плохая подгонка. Ну чего еще ждать от этих нерях-иностранцев! – Он отряхнул припорошенную сажей кепку о колено.
Голова у Мэллори раскалывалась от шума.
– Давайте я куплю выпить! – прокричал он.
– Что? – непонимающе приложил руку к уху Годвин.
Мэллори поднес ко рту кулак с поднятым большим пальцем. Годвин ухмыльнулся. Он крикнул что-то Честертону, получил ответ и вытащил Мэллори из гаража на свет божий.
– Штоки у макаронников ни к черту, – радостно сообщил часовой.
Годвин кивнул, отдал ему свой кожаный передник, накинул неприметный черный сюртук и сменил полосатую кепку на соломенную, с низкой тульей и широкими полями шляпу.
Они вышли за барьер.
– Я могу урвать лишь пару минут, – извинился Годвин, – за ними же глаз да глаз. – Он надел дымчатые очки. – Кое-кто из этих энтузиастов знает меня в лицо, могут увязаться следом… Да ладно, ерунда это все. Рад видеть вас снова, Нед. Добро пожаловать в Англию.
– Я вас надолго не задержу, – успокоил его Мэллори. – Просто хотел перекинуться парой слов наедине. О мальчике, о его успехах.
– О, Том – отличный малый, – отозвался Годвин. – Учится, старается.
– Надеюсь, у него будет все в порядке.
– Я тоже надеюсь, – кивнул Годвин. – Искренне вам сочувствую, Том ведь рассказал мне о вашем отце. Что он тяжело болен и все такое.
– Старый Мэллори, он не уйдет, пока у него есть дочки на выданье, – процитировал Мэллори с густым сассекским акцентом. – Вот что отец всегда нам говорит. Он хочет иметь полную уверенность, что все его девочки благополучно вышли замуж. Упорный старик.
– Думаю, он счастлив иметь такого сына, как вы, – заметил Годвин. – Ну а как вам показался Лондон? Вы приехали воскресным поездом?
– Я еще не был в Лондоне, просидел все время в Льюисе, с семьей. Сел там на утренний поезд до Лезерхеда, а остаток пути прогулялся пешком.
– Пешком из Лезерхеда? Это же миль десять, если не больше!
– Вы что, забыли, как я искал окаменелости? – улыбнулся Мэллори. – Двадцать миль в день, без дорог и тропинок, по вайомингским валунам и осыпям. Меня потянуло вновь побродить по дорогам старой доброй Англии. Я ведь только-только из Торонто, верхом на наших ящиках с загипсованными костями, а вы уже который месяц дома, варитесь во всей этой каше. – Он повел рукой вокруг.
– Да, – кивнул Годвин, – но как вам все-таки эта страна на свежий взгляд, после долгого отсутствия?
– Антиклиналь Лондонского бассейна, – пожал плечами Мэллори. – Палеоценовые и эоценовые меловые отложения, чуть-чуть голоценовой кремнистой глины…
– Все мы – голоценовая кремнистая глина, – рассмеялся Годвин. – Ну вот и пришли, эти ребята продают вполне приличное пойло.
Они спустились по пологому склону к подводе с бочонками, окруженной плотной толпой жаждущих. Хакл-баффа тут, конечно же, не было, и Мэллори купил пару пинт эля.
– Рад, что вы приняли наше приглашение, – сказал Годвин. – Я знаю, что вы, сэр, человек занятой. Все эти ваши знаменитые геологические дискуссии и…