Машина пространства. Опрокинутый мир - стр. 62

– Ничего не поделаешь, надо.

Перейдя на другую сторону вагона, я открыл первую попавшуюся дверь и бросил быстрый взгляд вдоль состава. Рабов, вероятно, высаживали с противоположной стороны, поскольку тут никого не было, если не считать одной-единственной смутной фигуры, которая неторопливо брела куда-то прочь от меня. Я вернулся к Амелии, по-прежнему безучастно сидевшей на скамье.

– Еще несколько минут – и поезд опять отправится туда, откуда мы прибыли. Вы что, решили провести еще одну ночь в пустыне?

– Конечно же нет. Просто мне слегка не по себе от мысли, что мы сейчас очутимся в городе.

– Нам необходимо поесть, Амелия, – сказал я, – и найти хоть какое-то место, где можно выспаться в безопасности и тепле. Тот факт, что мы в городе, должен обернуться в нашу пользу: город велик, и нас не заметят. Мы уже вышли с честью из многих передряг, и не думаю, что предстоящие испытания страшнее прежних. Завтра попытаемся установить, какими правами мы здесь располагаем.

Амелия вяло покачала головой, но, к моему облегчению, нехотя поднялась на ноги и последовала за мной. Я подал ей руку, чтобы помочь спуститься на платформу, и она оперлась на меня. Однако ее рука показалась мне безжизненной и бессильной.

Звук бичей эхом доносился до нас с другой стороны состава; мы поспешили вперед, на свет, струящийся из-за угла. Марсианин, которого я заметил раньше, куда-то скрылся.

Обогнув угол, мы увидели перед собой высоченную дверь, глубоко утопленную в кирпичной стене и выкрашенную в белый цвет. Над дверью была вывеска, подсвеченная каким-то образом сзади, а на вывеске – надпись из закорючек, совершенно мне непонятных. Именно вывеска, а не сама дверь приковала к себе наше внимание поначалу – ведь это было наше первое знакомство с письменным языком марсиан.

Секунд десять мы разглядывали вывеску – черные буквы на белом фоне, но на том поверхностное сходство с земными алфавитами и кончалось, – а затем я вновь повлек Амелию вперед. Надлежало не медля ни минуты найти тепло и пищу: в депо, куда беспрепятственно проникал ночной воздух, становилось невыносимо холодно.

Ручки на двери не оказалось, и я было забеспокоился: не обманет ли инопланетный механизм наших надежд? Опыта ради я толкнул дверь от себя и обнаружил, что с одного боку она чуть-чуть подается. Но, очевидно, я порядком ослабел за время скитаний по пустыне: повернуть дверь на петлях мне не хватало сил. Амелия пришла мне на помощь, и только вдвоем мы кое-как сумели приоткрыть двери настолько, чтобы протиснуться внутрь, но едва мы отпустили ее, тяжелая створка со стуком вернулась на прежнее место.

Мы очутились в небольшом, не длиннее пяти-шести ярдов, коридорчике, который заканчивался новой дверью. Сам коридор был совершенно пустым, если не считать ослепительной лампы на потолке. Мы подошли ко второй двери и, навалившись, открыли ее – далось это с не меньшим трудом, а затем дверь так же быстро замкнулась за нами.

– Ушам больно, – вдруг сказала Амелия, – их словно заложило.

– Со мной такая же история, – подтвердил я. – Наверное, возросло давление воздуха.

Мы попали во второй коридорчик, ничем не отличающийся от первого. К счастью, Амелия вспомнила прием, которому ее обучили в Швейцарии, и показала мне, как ослабить неприятные ощущения в ушах, зажав пальцами нос.