Маша минус Вася, или Новый матриархат (сборник) - стр. 16
Даже без помощи алкогольных напитков мне было достаточно всего нескольких минут наблюдения за жизнью Замоскворечья через витрину старого или вновь открытого кафе, чтобы погрузиться в бесконечный океан воспоминаний и всяческих историй, связанных с этими домами и улицами. Иногда мне казалось, что жил я только здесь. Весь событийный ряд моей жизни вместился в кварталы между Пятницкой и Новокузнецкой, Пятницкой и Ордынкой, Ордынкой и Полянкой. Вот, например, в кафе, в котором мне сейчас выпала честь просиживать джинсы, я заказываю только виски и никогда никакие другие спиртные напитки. Я никогда не назначаю здесь встреч женщинам и вообще не назначаю встреч. Остаюсь, только если свободен мой привычный столик и всегда пристально всматриваюсь в лица персонала. Паранойя? Возможно. Но на то есть свои причины.
В далекие времена, свидетелей которых в живых почти не осталось, не было социальных сетей. Представляете? «Одноклассники» были сервисом поиска своих соучеников и одногруппников – и все. Учителя и преподы этой игрушки еще сторонились, зато набирала обороты мода на сервисы знакомств. В те годы одиночества в Сети было меньше, а радости встреч случались чаще. Уверен, что во многих домах мужчины и женщины, возвращаясь с работы, мчались к своим огромным настольным компьютерам грязно-серого цвета, не успев снять даже всей верхней одежды, в голодном азарте прочесть реплику от виртуального собеседника. Да-да. Было время, когда компьютеры и телефоны еще не были единой цепочкой коммуникаторов, термина «смартфон» не существовало, а планшетами называли совсем другие вещи. Люди вдохновенно «чатились», темы еще были разнообразными, и их действительно хватало. Вот в те самые, послепотопные времена я и познакомился с Викой. Пожалуй, это был единственный случай в истории моих сетевых путешествий и знакомств, когда у моего собеседника на аккаунте не было никаких фотографий, фото профиля было явно позаимствовано из какого-то фотобанка, но меня это нисколько не смущало. Мне нравилось писать буквы и чувствовать, как через них я обретаю власть над эмоциями собеседника. В финале этого спортивного состязания в магии слов, встречи и секс с собеседницами не предусматривался. Вика, хотя это, скорее всего, также был сетевой псевдоним, удивительно органично изображала легкие формы различных психических заболеваний. В нашем общении я натыкался на ее периоды суицидных депрессий, приступов ярости, необъяснимой тревоги и рассказов о слежке. Она никогда не путалась в показаниях и не отступала от легенд о своих родителях, последнем мужчине, кошке, окнах, выходящих на трамвайные пути где-то рядом с Домом радио. Я чувствовал свою нужность, но от меня никогда ничего не требовали, и я никогда не обнаруживал даже одного письма, написанного, когда меня не было дома. Вика словно знала, когда я сажусь перед своим компьютером в комнате, пол которой был покрыт шкурами камчатских черных медведей. Мы болтали почти каждый день, медленно раскачиваясь от банальных фраз, которые давно уже пора объединить в одно по правилам русского языка: «какделанормально», до дискурсов о песнях Гребенщикова, траве и Чарльзе Буковски.
В тот вечер, поднимаясь в лифте на свой невысокий четвертый этаж, я предвкушал нашу сегодняшнюю переписку и пытался угадать, какой психоз примерила на себя сегодня Вика.