Маруся и близнецы - стр. 39

По двору, казалось, разнесся медный звон мгновенно восставших членов.

— Что она творит? — просипел Макар, которому резко перестало быть холодно.
— То, что мы предлагали… — Никита попытался пошутить, но такой же сиплый голос выдал его состояние.

Когда они подначивали сводную сестру, им и близко не могло прийти в голову, что однажды она поведется на их шутки.
И что это будет… так.
Как будто кто-то снял софт-эротику специально для двух конкретных двадцатилетних близнецов.

Маруся ныряла, прошивая воду почти без брызг и демонстрируя свою идеальной формы попу, от вида которой начинали течь слюни.
Выныривала — и вода струилась по ее груди, разделяясь на ручейки, когда натыкалась на стоящие соски.
Откидывалась на спину — и эти соски торчали из-под воды, словно буйки, к которым нестерпимо хотелось прибиться.

Белая ее кожа в темноте казалась еще белее, и только между ног пряталась манящая темнота. Хотелось нырнуть к ней — наяде, мавке, ожившей порнофантазии. Нырнуть, сплестись и погрузиться во влажную глубину…

— Все, я больше не могу! — Никита стащил толстовку через голову и глядя прямо перед собой, только на плещущуюся в бассейне Марусю, почесал через кусты.
— Стой, дурак! — прошипел Макар, в броске хватая его за пояс шорт и оттаскивая в сторону. — Ты куда собрался?
— Нырну к ней, а там разберусь…

Никита был словно одержимый. Наверное, так выглядели аргонавты, которые рвались к сиренам, соблазнявшим их своими песнями.
Может, и не в песнях было дело…

— С чем разберешься? Она только завизжит и убежит!
— Не убежит, — оскалился Никита, пытаясь отпихнуть брата.

Но силы были абсолютно равны. Так бывает с близнецами.

— Убежит! Ты ж не будешь ее насиловать?
— Нет, не буду. Ей понравится! — безумия в Никите плескалось по самое горло.

Очень заразительного безумия.

— Ник!
— Скажи еще, что сам ее не хочешь! — зарычал он, намереваясь отодвинуть брата и все же прорваться к бассейну.
— Показать, как я «не хочу»?! — взбеленился Макар, дергая верхнюю пуговицу на шортах.
— Тогда какого хрена… — начал на повышенных тонах Никита, но брат захлопнул ему рот ладонью и, приблизив его лицо к своему, очень серьезно сказал:
— Знаешь, зачем нас двое родилось?
— Ну?
— Чтобы хоть у кого-то работал мозг!
— Я тебе припомню про мозг…
— Припоминай, — кивнул Макар. — Если я так же долбанусь башкой. Иди подрочи в сортире и успокойся!
— Сам-то… — огрызнулся брат, уже потихоньку остывая.
— И я пойду.

Уходя, они еще раз обернулись, чтобы запечатлеть образ обнаженной Маруси для своих будущих фантазий.

— Может, ну ее, пусть лучше уезжает?.. А то если нас сорвет, Герман одной беседой не ограничится… — задумчиво сказал Макар, когда они уже забрались по веревочной лестнице в мансарду и слушали, как Маруся возится в своей комнате, задвигая засовы.
— Может, — Никита запрокинул голову, глядя в звездное небо за окном. — Если утром соберется — пусть едет. Если останется хоть на день… Сама виновата.

23. 23

С утра зарядил такой дождь, что Маруся три раза просыпалась и засыпала обратно, думая, что еще не рассвело. На четвертый она протерла глаза, вылезла из постели, где нежилась в уютной пижамке, в которую оделась вчера после ночного купания, и распахнула окно.

Небо было обложено темно-фиолетовыми низкими тучами без единого просвета. Вода из них лилась, словно из опрокинутого на голову ведра — носа не высунешь. Земля уже не успевала впитывать влагу и повсюду пузырились лужи.