Мартовские дни 1917 года - стр. 5
Историк прав, что «мистическая покорность судьбе» во многом определяла сущность характера императора. Да и могло ли быть иначе с государем, на которого пало самое тяжкое испытание за все годы правления Романовых, тем более в период глобальных потрясений, похоронивших не одну империю? Ему не хватило ни сил, ни последовательной, выверенной политики, чтобы предотвратить катастрофу, признаки которой накапливались долгие годы. Однако это обстоятельство ничуть не умаляет, а наоборот, подчеркивает то благородство и честь, с которыми император встретил свое отречение.
10. Историк далее опровергает легенду о том, что император якобы 3 марта передумал отрекаться в пользу брата Михаила Александровича и опять согласился на вступление на престол Алексея. Наоборот, узнав об отречении своего брата, он лишь возмутился его поддержке выборов в Учредительное собрание и выразил удовлетворение тем, что беспорядки в Петербурге прекратились – «лишь бы так продолжалось дальше».
11. Развенчивает Мельгунов и тезис о «кровожадности» Александры Федоровны, которая, находясь в Царскосельском дворце, несколько раз приходила к солдатам охраны и уговаривала их «не стрелять, быть хладнокровными… Я готова все претерпеть, только не хочу крови…» Автор неоднократно выражает свое уважение перед императрицей, которая так же, как и ее супруг, в тяжкие дни потрясений проявила стойкость, веру, жизненную мудрость и жертвенную любовь к Николаю II.
12. Мельгунов разоблачает также миф о безупречном поведении деятелей демократии, оказавшихся у власти, и приводит множество примеров обратного. Чего стоит хотя бы заявление А.Ф. Керенского в момент отречения Михаила Александровича о том, что он будет всегда защищать великого князя как «благородного человека». Пройдет немногим более 5 месяцев, и по личному распоряжению Керенского Михаил Александрович будет арестован, и это сыграет важную роль в дальнейшей трагической гибели великого князя.
Историк, подчеркивая особый характер революции, значительное количество страниц посвящает тому, чтобы показать бессилие и самообман деятелей Временного правительства, которые не использовали выпавший на их долю шанс, и даже в условиях своей популярности постепенно отдавали реальные рычаги власти в руки Советов. Уже 6 марта Г.Е. Львов жаловался: «…Догнать бурное развитие невозможно, события несут нас, а не мы ими управляем». Ему вторил А.И. Гучков, утверждавший 9 марта: «Временное правительство не располагает какой-либо реальной властью, и его распоряжения осуществляются лишь в тех размерах, как допускает Совет Р. и С.Д. …Можно прямо сказать, что Временное правительство существует лишь, пока это допускается Советом Р. и С. Д.».
Насколько прав оказался П.Н. Милюков, который как никто другой в первые дни революции предвидел надвигающуюся на Россию катастрофу: «Сильная власть, необходимая для укрепления порядка, нуждается в опоре привычного для масс символа власти. Временное правительство одно без монарха… является утлой ладьей, которая может потонуть в океане подводных волнений; стране при таких условиях может грозить потеря всякого сознания государственности и полная анархия, раньше, чем соберется Учредительное собрание, Временное правительство одно до него не доживет». И действительно не дожило!