Марта и полтора убийства - стр. 3

– Чуба, – говорит Ника псу, – ты вроде потолстел немного?

И тыкает его пальцем в бок.

– Он кур у Каспаряна таскает, – харкнув и сплюнув, сообщает Сеня.

– Сень, хорош харкать, – делаю я замечание.

– Так я ж в траву! Чо такова-та?

– Сеня, мы это уже обсуждали, – нудю я, как училка. – Еще раз тут харкни, и будем Чубакку без тебя стричь.

Сеня нахохливается, как январский воробей, и затихает. Какое-то время мы все молчим, слышны только пощелкивание ножниц и вздохи терпеливо сносящего стрижку Чубакки.

– А с чего Каспарян взял, что это Чубакка, а не лиса какая-нибудь? – спрашивает Ника.

– Он его видел, – коротко отвечает Сеня.

В полдень я готовлю макароны – запекаю их с помидорами, петрушкой и яйцом, – а Ника валяется на полу кухни, гоняет туда-сюда чаты и ленты в телефоне и по обыкновению комментирует.

– Лусинэ твоя видала, что пишет? В губы поцеловались. Тоже мне событие. Ей двенадцать лет, что ли?

– Тебе обязательно на полу лежать? Не помню, когда мы его мыли, – ворчу я. Мне не нравится, когда Ника с таким пренебрежением говорит о Лус.

– Мне обязательно на полу лежать, – отвечает Ника, – у меня ско-ли-оз, искривление позвоночника, спинка бо-бо.

Я ничего не отвечаю, Ника что-то мурлычет, потом говорит:

– Лусинэ спрашивает, что там с Денисом. Что ей написать?

– Напиши ей, что не отвечает, – говорю я.

Пауза, потом Ника докладывает:

– Лусинэ пишет, что будет за него молиться. Не, ей точно двенадцать лет.

– Пусть молится, – отвечаю я. – А ты сама Денису не писала разве? Я думала, он тебе нравится.

– Ну-у-у, – неопределенно тянет Ника, потом выпаливает: – Тиша новое выложил, глянь!

Она вскакивает и сует мне под нос телефон. Там сегодняшняя съемка, как две капли воды похожая на все предыдущие: Амадей на своем акробатическом велосипедике с маленькими колесами и низким седлом разгоняется, подпрыгивает, перелетает через положенные друг на друга четыре покрышки и падает при приземлении. На пятый раз у него получается не упасть, и в кадр вбегает радостно визжащая Варвара.

Ника смеется и начинает набирать комментарий.

– Как у вас с Тишей, все круто? – спрашиваю я.

– Да-а-а, – тянет она, не отрываясь от телефона.

– И как он, добрый? – не отстаю я.

– Угу, – кивает Ника, продолжая набирать.

– Веселый?

– Угу.

– Заботливый?

– Ну, вроде.

– Секси?

– Ну-у-у…

– Ты что там, роман пишешь?

– «Анну Каренину»!

Ника отрывает, наконец, взгляд от экрана и начинает ржать как лошадь. Я хохочу вместе с ней – уж очень смешно она гогочет.

– Сегодня почитаем? – спрашивает она меня, отсмеявшись.

Иногда по ночам, возвратившись домой, мы не сразу засыпаем, а лежим и читаем друг другу по очереди вслух «Анну Каренину». На чердаке, где мы ночуем, полно старых книг. Не знаю, как так получилось, но мы выбрали эту. Честно говоря, я не хочу ее дочитывать – и я, и Ника знаем, что в конце Анна должна броситься под поезд. Утешает то, что читаем мы медленно и лето может кончиться раньше «Карениной».

Или мы просто-напросто остановимся, как только нам перестанет быть весело.

Обедаем мы в саду за деревянным столом – так вкуснее. За забором упражняются Илона и Карабас. Карабас играет на контрабасе (его потому так и прозвали: контрабас-карабас), а Илона на флейте. Время от времени слышен голос их мамы:

– Еще раз! Внимательнее! Лева, спишь!