Мародер - стр. 3

Я пододвинул к нему блюдце с красной икрой.

Таймстебль глянул на икру и содрогнулся. Будь она засохшей, сморщенной, покрытой зелёно-чёрной плесенью, он бы мог рискнуть её отведать. В таком же виде она для него смертельный яд. Как и чистая вода. Других в службу стабилизации не берут, чтобы не было искушения остаться. Знай гурман Серёжа о кулинарных пристрастиях клиента, его бы наизнанку вывернуло.

– Нехорошо… – укоризненно покачал головой таймстебль. – Блюстителя стабильности не уважаешь…

– Я закон не нарушаю, – возразил я. – Когда был там, не обижался, что меня «реликтом» обзывают.

– Тогда почему ты здесь? – сощурился таймстебль.

– У нас с вами метаболизм разный, а я люблю вкусно поесть. Здесь много доброй еды.

Он косо глянул на блюдце с красной икрой и поморщился.

– Чтобы вкусно есть, нужно что-то иметь, – заметил он. – Много нахапал?

– Сколько не нахапал, всё моё. Знаете поговорку: «Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным»? Бедным я уже был и больше не хочу.

Он покосился на меня, смерил взглядом сверху донизу.

– Судя по флуктуационному следу, я бы не сказал, что ты богат.

– Жить в роскоши, значит, ярко светиться, – парировал я и был прав на все сто, как в прямом, так и в переносном смыслах.

– Вижу, – равнодушным голосом согласился таймстебль. – Ты пиллиджер аккуратный. Но ты зацепил меня иронией, а я злопамятный. Теперь с тебя глаз не спущу.

Я пренебрежительно повёл плечами, но внутри похолодело. Дурак, зачем иронизировал? Они же нас, реликтов, за людей не считают… Низший сорт, по их понятиям. Хлебнув свободы, я опьянел и начал выкобениваться, забыв, что здесь нужно быть ниже травы, тише воды. Это непростительно. Крупный сдвиг, за который полагается вытирка, я, понятное дело, не допущу, а вот мелкие прегрешения, за которые полагается высылка обратно, таймстебль всегда может инкриминировать. А я назад не хочу, уж лучше вытирка.

От игральных автоматов донёсся торжествующий женский вскрик, загрохотала бравурная музыка, и в поддон лавиной «Джек пота» посыпались жетоны.

Я обернулся. Престарелая дама в экстазе несказанного счастья выгребала жетоны из поддона и ссыпала их в сумочку. Вокруг её фигуры яркими радужными переливами полыхал флуктуационный след. Ещё одна дура засветилась…

– Напрасно вы со мной так, – примирительно сказал я таймстеблю, – не я, во-он ваш клиент.

Таймстебль посмотрел на «счастливицу», кивнул головой.

– Мой клиент, – согласился он. – Но и ты, Егор Николаевич, никуда от меня не денешься.

Неторопливыми глотками он допил свою гадость, встал из-за стойки и побрёл прочь в противоположную сторону от ополоумевшей от счастья дамы. Действительно, не арестовывать же её у всех на глазах? Местные могут неправильно понять. Быть может, даме так и не доведётся услышать приговора – закон о вытирке позволяет проводить операцию без согласия нарушителя стабильности только на основании зафиксированной флуктуации выше пятого порядка. А дама «светилась» не меньше, чем на шестой-седьмой.

Серёжа взял со стойки грязный стакан, брезгливо повертел в руках и, не став мыть, бросил в урну.

– Бывают же клиенты… – вздохнул он и посмотрел на меня. – Егор Николаевич, видели дамочку, ошалевшую от счастья? Хороший куш сорвала, почти полмиллиона.

– Рублей? – натянуто спросил парень с другого края стойки. Обернуться, чтобы увидеть чужое счастье, он не решился.