Марли и я: жизнь с самой ужасной собакой в мире - стр. 15
Прогулка – возможно, это слово не совсем здесь уместно. Марли носился, как набравший скорость локомотив. Он рвался на полную мощь, натягивая поводок до предела и едва не задыхаясь. Мы тянули его назад – он увлекал нас вперед. Мы подтаскивали его к себе, а он сопротивлялся и при этом отчаянно кашлял, как заядлый курильщик, которого душит тесный ворот рубашки. Он сворачивал то вправо, то влево, кидаясь на каждый почтовый ящик и куст; принюхивался, пыхтел и беспрерывно помечал территорию; в итоге большая часть выделений попадала на пса, а не на нужный объект. Он кружил позади нас, опутывая нам щиколотки поводком перед очередным броском, и едва не сбивал нас с ног. Когда к нам приближались другие прохожие с собаками, Марли радостно бежал навстречу и вставал на задние лапы, если ему не хватало длины поводка: настолько ему не терпелось обзавестись другом. «Сразу видно, какой он жизнелюб», – как-то сказал нам один владелец собаки, и, пожалуй, эта оценка лучше всего отражает суть нашего пса.
Пока Марли был относительно небольшим, мы легко побеждали в состязаниях по перетягиванию поводка, но с каждой неделей расстановка сил менялась. Пес становился крупнее и сильнее. Было ясно, что спустя какое-то время его мощь превзойдет силу нас обоих. Надо было обуздать его и поскорее обучить правильному поведению на улице – до того как по его шалости мы окажемся под колесами проезжающей машины. Наши друзья, опытные собаководы, советовали не спешить с обучением. «Сейчас не время, – сказал один из них. – Наслаждайтесь щенком, пока он мал. Скоро он повзрослеет, и тогда вы основательно займетесь его воспитанием».
Так мы и поступили, однако не позволяли ему стоять на ушах. Мы последовательно приучали его к своим правилам. Не позволяли портить кровати и остальную мебель. Ругали его, когда он пил из унитаза, обнюхивал собачьи зады и грыз ножки стульев. Нашим любимым словом стало «фу». С переменным успехом мы отрабатывали с ним основные команды – «ко мне», «рядом», «сидеть», «лежать». Марли был молод и постоянно возбужден, словно принял тройной эспрессо. Подобно простейшим организмам, он был не способен сосредоточиться более чем на одном предмете, но мог мгновенно переключаться на другой объект. Любой контакт с людьми заставлял Марли буквально лезть на стены от радости. Лишь спустя годы мы узнали: у нашего щенка наблюдался типичный синдром рассеянного внимания и гиперактивности (СРВГ) – название этого заболевания впоследствии будет применяться для поведенческого диагноза тысяч гиперактивных детей, у которых, как говорится, шило в одном месте.
И все же, несмотря на свои щенячьи выходки, Марли отводилась важная роль в доме и наших взаимоотношениях. Благодаря его беспомощности Дженни поняла, что может справиться и с материнскими обязанностями. Марли прожил несколько недель под ее присмотром, и она его до сих пор не загубила. Напротив, щенок чувствовал себя превосходно. Мы даже шутили: может, посадим его на диету, чтобы замедлить рост и снизить активность?
Превращение Дженни из хладнокровной убийцы растений в нежную мамочку щенка не переставало удивлять меня. Думаю, она и сама поражалась переменам. Главное, у нее все получалось очень естественно. Однажды у Марли началась сильная рвота. Прежде чем я успел среагировать, Дженни уже вскочила на ноги. Она подбежала к нему, одной рукой раздвинув его челюсти, вторую руку просунула глубоко в глотку и достала большой, весь в слюне, комок целлофана. Марли напоследок кашлянул, стукнул хвостом по стене и взглянул на нее, словно спрашивая: