Мария – королева интриг - стр. 38
– Чем же занимается теперь королева?
– Она молится все больше и больше! За здоровье короля, за его победы, за своих испанских родственников, за отца, брата, сестер, ибо на этот раз наш государь сражается не с ними! Она советуется со своим исповедником, жжет повсюду свечи, и я уверен, прости Господи, что она вместо духов поливает себя ладаном! Это уже не Лувр, а Эскориал. Мы скучаем гораздо сильнее, чем у королевы-матери! Впрочем, ее здесь нет! Вы, конечно же, не знаете, что она пустилась вслед за королем, чтобы разделить с ним славу!
– Бог ей в помощь! А теперь утешьтесь! Я здесь именно для того, чтобы вернуть Ее Величеству радость жизнь. Она сейчас одевается, я полагаю?
– Да еще как! С тех пор как королева потеряла ребенка, донья Эстефания заправляет всем и заставляет ее носить траур!
– Какая нелепость! Придворный траур по близким родственникам длится всего лишь месяц. Что уж говорить о зародыше! Да и прошло уже добрых пять месяцев! О чем только думают фрейлины?
– Старуха де Монморанси, соблаговолившая вернуться к своим прежним обязанностям после… мммм… отъезда вашей милости, как говорят англичане…
– Который все восприняли как грядущую опалу?
– Если вам так угодно! Так вот она вернулась на прежнее место и поет хором с дуэньей. А на фрейлину, отвечающую за королевские туалеты, госпожу де Верней, все эти события оказали такое воздействие, что она старается как можно чаще болеть. Разумеется, она не чувствует в себе достаточно смелости, чтобы противостоять в одиночку семейству д’Альберов!
Антуанетта де Верней приходилась сестрой де Люину, де Кадне и де Бранту. Она любила Марию, и та отвечала ей взаимностью, но, конечно же, Антуанетта предпочитала показываться как можно реже, пока судьба золовки оставалась под вопросом.
– О господи! Я вернулась вовремя! Но, кажется, я видела внизу карету принцессы де Конти….
– Да, но ее здесь нет. Приехала лишь служанка с подарком для Ее Величества…
Мария одарила собеседника обольстительной улыбкой и протянула для поцелуя руку, которую он задержал в своей чуть дольше, чем того требовали приличия.
– Благодарю вас, шевалье! Благодаря вам я теперь знаю, как обстоят дела! Доложите обо мне, пожалуйста!
Докладывать отправился Ла Порт. Он провел герцогиню через прихожую, где хранилось столовое серебро и которая одновременно служила столовой, затем через Большой Кабинет, где пол был выложен плиткой и покрыт роскошным турецким ковром. Здесь стояли также кресла, стулья, столы из эбенового дерева и высокие серебряные канделябры с красными свечами; сундуки, драгоценные вазы, несколько книг в богатом переплете, на одном из кресел лежала забытая гитара, прекрасно дополняя убранство этой прекрасной комнаты, окна которой, как и окна апартаментов, выходили одновременно в Квадратный двор[8] и на Сену. Здесь постоянно находился секретарь. Затем они проникли в комнату, самую просторную и самую роскошную из всех, имеющую к тому же балкон, выходящий на реку. Позолоченные резные панели из дерева, лепные украшения и расписанный яркими красками потолок служили обрамлением для стоявшей на возвышении кровати, прикрытой пологом из парчи, расшитой золотом и серебром. От остальной части комнаты кровать была отделена балюстрадой из литого серебра, к которой крепились канделябры с зажженными свечами. Гобелены, уже не фламандской, а французской работы,