Манюня пишет фантастичЫскЫй роман - стр. 20
Папа заволновался. Видно было, что он смутно стал что-то припоминать. Но сдаваться не собирался.
– Считается, – пророкотал он, – только я не понимаю, при чем здесь пьяные. Вы хоть раз меня пьяным видели?
– Ха-ха-хааааа, – театрально расхохоталась мама.
– Выпившим – да, но пьяным – никогда! – не унимался отец.
Мы сконфуженно молчали.
Дело в том, что в прошлую субботу папа с дядей Мишей вернулись домой совсем навеселе – отмечали развод Дядимишиного заместителя. Это было очень примечательное возвращение: сначала во двор вкатилась папина «копейка», потом оттуда вылезли наши мужчины, зачем-то минут десять с умным видом заглядывали под капот машины, а потом долго скреблись в чужой гараж. Папа шуровал в замке ключами, а дядя Миша покачивался рядом и бурчал: «Дай мне ключ, я сам отк… открою, безрукий ты человек, ик». Мы с замиранием сердца наблюдали за ними из-за занавесок.
– Да что же это такое, – кипятился отец, – замок слом-мался, что ли?
– Юра! – не вытерпев, мама высунулась в окно.
Папа с дядей Мишей одинаково выпятили грудь, подобрали попы и, напустив на себя независимый и по возможности трезвый вид, повернулись к дому передом, к гаражам задом. Долго пытались сфокусироваться на окне, из которого выглядывала мама. Наконец это им удалось. Папа пожевал губами и любезно отозвался:
– Чего тебе, женщ-щина?
– Посмотри направо!
– Зачем направо, настоящий муж-чина должен смотреть налево! – запетушился дядя Миша.
– А потому, настоящие мужчины, что наш гараж находится справа, а вы скребетесь в гараж двадцать девятой квартиры!
– Ничего мы не скребемся, мы покурить тут встали, – буркнул папа и достал из кармана пачку сигарет.
Они с дядей Мишей сначала демонстративно покурили и только потом открыли двери нашего гаража. Папа сел за руль, чтобы припарковать машину.
– Юра, – суетился перед капотом дядя Миша, – смотри мне в глаза, я тебе ук… указываю путь!
Мы в диком волнении наблюдали из-за штор, какие невероятные зигзаги выписывает отец, чтобы заехать в гараж. Дядя Миша метался между двумя лучами от горящих фар и указывал другу путь очами.
– Глаза в глаза! – выкрикивал он. – Юра, не отрывайся от моих глаз.
– Придавит на хрен, – не выдержала Каринка и тут же получила подзатыльник от мамы. – Мааааааа, а чего я такого сказала?!
– Не смей так об отце говорить!
– Я даже не знаю, кого касался этот «на хрен», папы или дяди Миши, – потерла затылок Каринка.
– Вот за обоих и получила! И вообще не смей так говорить.
С восьмого раза, чуть ли не вышивая маршрут парковки крестиком («кха-кха», – обиженно кряхтел «жигуленок»), папа таки заехал в гараж, и они с дядей Мишей, обнявшись, нетвердой походкой пошли к подъезду. Мы побежали открывать им дверь.
– Дядя Миша, вы сегодня будете у нас ночевать, да? – спросила я.
– Уй, Нариночка, и ты здесь? – обрадовался дядя Миша.
– А где мне быть? Это же мой дом!
– Да-а? – казалось, дядя Миша сильно озадачен моим ответом.
– Конечно, останется. Он же не хочет, чтобы Ба его побила, – хмыкнула Каринка и тут же огребла второй подзатыльник, теперь уже от папы.
– Да что я такого сказала? – заорала она.
– Не смей так о взрослых говорить!
– Можно подумать, я соврала или сказала «на хрен»! – обиделась сестра.
Конечно же, Каринка не соврала. По негласному правилу, установленному между нашими домами, если дядя Миша позволял себе выпить лишнего, то ночевать приходил к нам. Негласное правило называлось «чтобы мать не выела мне мозг». К слову, это правило спасало не только Дядимишин, но и папин мозг, потому что нашей маме было неудобно ругать мужа при посторонних. И ей ничего не оставалось, как безропотно носить мужчинам кофе на балкон, где они курили и разглагольствовали на разные темы. Вот в прошлую субботу, обрадованный маминой покладистостью, папа и расщедрился на обещание: