Маннергейм и блокада. Запретная правда о финском маршале - стр. 2

Первая серьезная попытка установить мемориальную доску была предпринята по инициативе господина Мединского в июне 2015 года. Операция, имевшая своей целью украсить (или обезобразить, тут уж кому как нравится) Маннергеймом один из домов на Галерной улице, готовилась по всем правилам военного искусства: в обстановке строжайшей секретности. Город должен был проснуться и узнать, что действие уже свершилось. Но, как это часто бывает в России, механизм дал сбой, о планируемом мероприятии узнали, и поднявшийся шум заставил министра культуры отменить операцию. Он отступил, но, как видим, не сдался.

Не очень сведущий в истории читатель вправе задаться вопросом: а из-за чего весь сыр-бор? Кто вообще все эти люди и почему они спорят до хрипоты про какого-то Маннер… как его там? Этой книгой я хочу попытаться ответить на подобные вопросы. Я не стремлюсь написать биографию Маннергейма. Моя цель проще и сложнее одновременно: понять, заслуживает ли финский государственный и военный деятель, генерал-лейтенант русской армии мемориальной доски, велики ли заслуги Маннергейма перед нашей страной, можно ли считать его патриотом России, действительно ли советское руководство признало его заслуги, на что любит ссылаться господин Мединский. И самое главное – какую роль сыграл финский военачальник в трагических событиях Великой Отечественной войны, и в особенности блокады Ленинграда.

Для этого нам надо будет ответить, в свою очередь, на ряд простых и одновременно сложных вопросов. Начнем по порядку.

Сторонники Маннергейма (и посвященной ему мемориальной доски) упирают на то, что он в течение нескольких десятилетий честно служил царю-батюшке и Отечеству. «Его армейский путь был ровен и честен,  – писал (уже после снятия доски) Мединский в „Российской газете“. – Отличный кавалерист, требовательный командир. Добровольцем отправился на войну с Японией. В ходе Мукденского сражения сам повел драгун в бешеную атаку на японцев (под ним убили лошадь), чем, как писали в рапорте, спас от гибели 3-ю пехотную дивизию. Был произведен в полковники. Стал разведчиком. С отрядом китайских разбойников хунхузов совершил рейд по Монголии. А потом была удивительная экспедиция под грифом „Секретно“ – от Ташкента до Пекина. 3000 км верхом по Азии и Китаю под чужим именем. Рисовал карты, встречался с далай-ламой, сделал 1300 фото, описывал стратегически важные районы и гарнизоны, составлял план захвата двух северных китайских провинций в случае войны. Потом Первая мировая. Фронт. Отличился в Галицийской битве. Участвовал в прорыве, получившем имя его друга Брусилова. Помимо Георгиевского креста награжден за храбрость Георгиевским оружием. Кстати, царскими орденами гордился более всего, носил их на парадном мундире до конца жизни».

Забегая вперед, скажу: сам по себе факт честной и верной службы сомнений не вызывает. Однако вместе с Маннергеймом в русской армии служили тысячи офицеров, и далеко не каждому из них открывают мемориальную доску. Сделал ли будущий президент независимой Финляндии нечто такое, что выделяло бы его среди всех сослуживцев, высоко поднимало над самыми выдающимися из них? Или он был вполне типичным офицером царской России?

Карл Густав Эмиль Маннергейм родился в 1867 году в семейном имении неподалеку от Або (Турку) на территории Великого княжества Финляндского, входившего в состав Российской империи на правах широкой автономии. Его род принадлежал к местной элите. Когда-то Маннергеймы были шведскими дворянами, но после русско-шведской войны 1808–1809 годов, по итогам которой Финляндия и вошла в состав Российской империи, стали подданными Романовых. Они достаточно быстро смирились с этим фактом и стали сотрудничать с новой властью, что вызывало временами жесткую критику у других представителей местной аристократии. Как и сами Маннергеймы, аристократия эта была сплошь шведская – мнения простых финнов, естественно, никто в те времена не спрашивал.