Мандолина капитана Корелли - стр. 30
Доктор поморщился при мысли о смертоносном укусе, который наградит его пеной на губах или уложит в постель со сведенными челюстями. Подумать только, рисковать жизнью ради спасения хищника. Только ребенок так может. Он, наверное, сумасшедший или дурак – или и то и другое вместе.
Он повернул зверька брюхом кверху и осмотрел рану – целиком в отвисшей кожице внизу живота, мышцы не задеты. Возможно, вся проблема в сильном обезвоживании. Доктор отметил, что это самка и от нее исходит сладковато-мускусный запах, который напомнил ему об одной женщине в дни его морской службы; запах ее он помнил, но лица вспомнить никак не мог. Он показал зверька Лемони и сказал: «Это девочка», – на что последовал неизбежный вопрос: «Почему?»
Доктор положил детеныша в карман пиджака и проводил Лемони домой, пообещав сделать все, что сможет. Затем отправился к себе и обнаружил во дворе Мандраса – тот занимал Пелагию оживленным разговором, а она тем временем пыталась подметать. Рыбак застенчиво взглянул на него и проговорил:
– Ой, доктор, калимера. Я вот пришел к вам, а раз вас нет, так я вот с Пелагией поговорил. Меня тут рана немного беспокоит.
Доктор Яннис недоверчиво взглянул на него и ощутил прилив раздражения; видимо, страдания зверька все же расстроили его.
– Ничего страшного с твоей раной. Ты, наверное, хочешь сказать, что она чешется.
Мандрас заискивающе улыбнулся и произнес:
– Ну, точно, доктор. Вы, наверное, кудесник. Как вы узнали?
Доктор покривился и насмешливо хмыкнул.
– Мандрас, ты прекрасно знаешь, что раны всегда чешутся при заживлении. Ты также прекрасно знаешь, что я прекрасно знаю, что ты пришел сюда только затем, чтобы заигрывать с Пелагией.
– Заигрывать? – повторил юноша, изобразив на лице простодушие и ужас.
– Да. Заигрывать. Другого слова для этого нет. Вчера ты принес нам еще одну рыбу, а потом заигрывал с Пелагией час и десять минут. Ладно, лучше валяй дальше, потому что я не собираюсь тратить время на совершенно здоровую рану, я еще не завтракал, и у меня в кармане смешная такая кошечка, которую мне еще нужно осмотреть.
Мандрас, стараясь не тушеваться, набрался необычайной храбрости:
– Так значит, вы разрешаете мне разговаривать с вашей дочерью?
– Разговаривай, разговаривай, разговаривай! – произнес доктор Яннис, раздраженно взмахивая руками. Он повернулся и вошел в дом. Мандрас взглянул на Пелагию и заметил:
– Странный у тебя папаша.
– С моим отцом все в порядке! – воскликнула она. – А если кто-то скажет наоборот, получит метлой по мордасам. – Она шутливо ткнула его своим орудием, а он перехватил и вывернул метлу из ее рук. – Отдай, – сказала она, смеясь.
– Отдам… за поцелуй.
Доктор Яннис осторожно положил умирающего зверька на кухонный стол и осмотрел. Потом снял ботинок, ухватил его за носок и поднял над головой. Такую маленькую и хрупкую головку проломить очень легко. И никакого мучения. Так лучше всего.
Он колебался. Нельзя отдавать ее Лемони с размозженной головой. Может, лучше свернуть ей шею? Он поднял ее правой рукой, положив пальцы на шею и уперев большой палец в подбородок. Нужно просто надавить пальцем.
Несколько секунд он обдумывал это действие, уговаривая себя начать, а затем почувствовал, как палец сдвинулся. Куница была не просто очень хорошенькой – она была очаровательной и невероятно трогательной. И все еще живой. Он положил ее на стол и принес бутылку спирта. Осторожно промыл рану, наложил всего один шов. Позвал Пелагию.