Мама из другого мира. Дела семейные и не только - стр. 8

Пока я спала, Мишка вытянул у меня три четверти резерва, видимо, во сне я продолжала отдавать силу, как запрограммированная. За эти сутки я ему сильно надоела, и он впервые обернулся, не иначе как от раздражения. Чтобы перестала нудеть и обзывать. Недаром я теребила его столько времени. И вот теперь огромная медвежья голова размером с мой духовой шкаф из прошлой жизни нависла надо мной. Мишка явно напрашивался на ласку.

По крайней мере, так мне казалось.

– Хороший зверь, добрый, умный, воспитанный, – шептала я, с осторожностью прикоснувшись к морде, а осмелев, поглаживая и почесывая все, до чего могла дотянуться. Встать не представлялось возможным – две мохнатые лапы размером с бедро штангиста расположились по обе стороны от моей талии.

Внутри отпускало напряжение, скопившееся за эти долгие сутки. Война ещё не закончена, но эту битву я выиграла. Хотя бы за Мишку. Осталась сущая мелочь – вернуть Ричарда.

Дверь палаты резко распахнулась, отчего я вздрогнула, резко оборачиваясь, и раздраженный голос Курта потонул в громовом предупредительном зверином рыке.

Мишка встал на защиту своей избранницы, до которой, наконец, дошло, почему палата такая большая. Даже огромная. И очень скудно обставленная. Это палата для оборотней, которые могут обернуться в любой момент. А кровать все равно хлипкую поставили, медведю-то.

Интересно, они вообще рассчитывали на благоприятный исход? Или спецпалата – просто уступка правилам?

Курт стоял как истукан с острова Пасхи, такой же каменный и с таким же поджатым в ниточку ртом. Это правильно, не надо раздраженному зверю зубы демонстрировать. Зверь между тем аккуратно, не задев меня, развернулся к посетителю и с неповторимой медвежьей грацией встал на задние лапы и выпрямился во весь рост.

И это Мишку-то они называли слабым зверем?

Воспользовавшись моментом, я поднялась на ноги, не сводя с него ошалелого взгляда. Мишка обернулся и тихо рыкнул, словно заворчав. Каким-то образом я поняла, что он хочет, чтобы я при чужаке вела себя тихо. Целитель тем временем бочком-бочком и выскользнул за дверь.

– Мишка, это Курт, твой целитель. Ты прекрасно это знаешь. Ричарду будет за тебя стыдно.

– Р-рёо-о. – Меня явно пытались вразумить.

– И не спорь, веди себя прилично, – зашептала я ласково.

Страх перед зверем испарился, осталось удивленное умиление и нежность. Только сейчас я окончательно поняла, что мы справились.

– Миш, позови Ричарда, а? Я домой хочу, – попросила я надтреснутым голосом. Сил уже и вправду не осталось. Ни в эмоциональном плане, ни в физическом. Чувство было такое, что по мне трактором проехались, а после закатали в асфальт.

– А вот этого, деточка, не надо, – в палату, как порыв ветра, ворвалась Рамона. Несколько размашистых шагов, и вот она стоит на расстоянии вытянутой руки от Мишки. – Ах, какой красавец! Не мотай головой, а то сейчас обернусь и задам тебе трепку.

– Почему нет?

– Потому что ему необходимо побыть в звериной форме хоть часок, чтобы закрепить связь. Это во-первых, а во вторых, домой мы пойдем не к тебе, а к нам, как только Ричард вернет себе человеческий облик.

– Рвау!

Я беззвучно засмеялась. Мишка выразил свое несогласие с мамой, разве что огромной головой не замотал, показывая недовольство.

За дом я не переживала, на моих сотрудников можно было положиться. Мы ещё с Ричардом ничего не прояснили, так что к полноценному знакомству с родителями я была не готова. Сейчас, когда страх потерять любимого несколько отступил, я вдруг почувствовала себя некомфортно. Необходимо было освежиться и переодеться, выспаться, а самое главное, элементарно прийти в себя. И Ричарду на природе будет легче наладить новые отношения со своим зверем, я знала это точно.