Мама из другого мира. Чужих детей не бывает - стр. 16

Далеко идти не пришлось: туалетная комната нашлась за стенкой. Сил на водные процедуры я в себе не нашла, в этом Флин был прав. Пришлось ограничиться лишь необходимым, надеясь на то, что завтра моё состояние улучшится и таких проблем не возникнет.

По возвращении в палату я обнаружила накрытый на двоих средних размеров кроватный столик, размещенный посередине моей койки. Помнится, у меня раньше был подобный, только по габаритам в два раза меньше, и использовался он для завтраков в постель в какие-нибудь праздничные дни типа восьмого марта.

— Верреса разве не будет? — мне почему-то казалось, что родственник обязательно должен появиться.

Сиделка помогла мне устроиться в постели, не потревожив столик, прикрыла ноги одеялом и поправила подушку за спиной, после чего удалилась с прежними предосторожностями. Догадываюсь, кто ее зашугал.

— Ты не будешь против, если я присяду тут? — Флин указал на изножье моей кровати, где планировал расположиться. Я отрицательно мотнула головой. — Отлично, спасибо. А то держать тарелку на весу неудобно. Горячая, зараза.

Я наблюдала, с какой ловкостью мужчина устраивается напротив меня, аккуратно придерживая столик, чтобы тот не перевернулся.

— А Веррес застрял в конторе на очередном заседании. Расследование затронуло таких шишек, что необходимо юридически оправдывать каждый вдох. Вот и планируют с крючкотворами, кого, как и по какому уложению. Давай поедим, нам предстоит трудный разговор.

Под сберегающим тепло колпаком обнаружилась большая тарелка душистой похлебки, румяный хлеб и мясное нечто, напоминающее запеканку под соусом карри. Очень неплохо для госпитальной еды.

— В наших больницах кормили кашами, и считалось особым везением, если туда добавляли кусочек масла. Особенно в маленьких городках.

— А, это еда из хорошего ресторана. Веррес позаботился, позже принесут чай и десерт, — Флин ел быстро, но ощущения, что он спешит, не создавалось, настолько выверены были его движения. — Еда в госпитале тоже не ахти какая, да и в такое время нас бы никто кормить не стал. Сидели бы голодными до утра.

Я с удовольствием принялась за ужин. Десерт — это хорошо. Было бы неплохо повысить уровень сахара в крови, может, соображать тогда быстрее стану.

— Десерты тебе будут хоть всю ночь носить, не волнуйся. А почему в крови сахар, она же соленая?

Я даже не отреагировала, когда Флин прокомментировал мой внутренний монолог. Кажется, начинала привыкать. Хотя, возможно, мне просто не хотелось закрываться от этого удивительного человека. Ведь с Верресом мне всё же было некомфортно в этом плане.

— Я не биолог и не медик, толком объяснить не могу. Но то, что уровень сахара в крови влияет на качество жизнедеятельности, — общеизвестный факт, доказанный наукой в моем мире. Хотя и избыток, и недостаток сахара пагубны для организма. Тебе с такой работой не помешало бы завести привычку носить с собой что-нибудь сладкое в кармане, меньше будешь уставать и быстрее восстанавливаться. Вон тебя как скрутило, днём вообще было страшно смотреть. Веррес говорил, ты выложился до предела.

— Угу, и меня от дела отстранили его стараниями, приказав восстанавливаться. Решил, раз так все сложилось, занять свободную койку, не оставлять же тебя без присмотра.

Мне послышалось, или в его голосе прозвучали теплые нотки? Тот ли это мрачный тип, который разгонял всех на своем пути одним свинцовым взглядом? Впрочем, мне и до этого было с ним комфортно, а сейчас, невзирая на мой кошмарный вид и аховое самочувствие, я была полностью расслаблена. Мне было хорошо сидеть с ним на одной койке, ужинать и непринужденно болтать ни о чем. Мне случалось так сиживать с почти сестрой, лучшей моей подругой, Иркой, которая была пираньей для всех и золотой рыбкой для меня. Только вот, в отличие от наших девичников, сейчас я уютно трапезничала с человеком малознакомым, хоть и очень приятным. Стукнуть сотрапезника по руке, потому что тот схватил более румяный кусок хлеба, или стащить с его тарелки аппетитный ломтик было так естественно, что даже не верилось. Я позволила себе задуматься о том, как было бы замечательно иметь такого родного человека, к которому можно прислониться, разделяя радости и напасти. Не кровного родственника, как в случае с Верресом, а близкого мне по духу.