Малышка - стр. 2

Глава вторая: Рэм

Она определенно больная.

На всю голову. Совершенно прибитая.

Но вместо того, чтобы начать придумывать план по вышвыриванию этого «подарка судьбы» из дома, я тупо пялюсь на ее ноги вокруг талии моего брата. И думаю о том, что жизнь несправедлива, ведь на его месте должен был быть я.

Вчера вечером, после церемонии, отец позвал нас с Владом и раздал четкие указания: маленькую деточку не обижать, холить, лелеять, исполнять все капризы, потому что его новая жена за свое единственное дитё собственноручно снимет с нас скальпы, а может даже кастрирует. Надо знать нашего отца, чтобы понимать: если он сказал надо прыгать – значит, надо прыгать. Молча, можно с улыбкой. Я этого старого черта до сих пор стараюсь не злить без уважительной причины, хоть мне без году тридцать, и я запросто посылаю известным маршрутом крытых воротил финансового мира.

И вот, когда «подарок судьбы» тянется ко мне для поцелуя в щеку, я пытаюсь понять, как мог так облажаться. Когда отец хвастливо рассказал обо всех ее заслугах, я был уверен, что нас ждет общество забитого, обиженного судьбой страшилища с последствиями затяжных подростковых прыщей на лице. Ну, сами посудите: девушка с золотой медалью из школы, целой пачкой дипломов за всякие олимпиады, зашкаливающим интеллектом, уверенно сдавшая экстерном три курса архитектурного - просто не может быть красоткой. Кроме того, актрисой самоорганизованного студентами театра. Единственным, что немного испортило созданный моим воображением образ страшилища, был балет. Она занималась балетом. Непрофессионально, но уже три года. Я почему-то был уверен, что все балерины – куколки с рафинированными личиками. Просто потому, что крокодил в пачке и пуантах как-то не смотрится.

— Я – Влад, - представляется брат. Тычет в меня большим пальцем: А он – Роман.

— Рэм, - поправляю я. Меня давно все так зовут, пусть мелкая привыкает.

— Рэм – как танк? – чуть склоняя голову на бок, спрашивает она, совершенно не думая представиться в ответ.

— Нет, как сучий сын[1], - не теряюсь с ответом я. Язык у меня хорошо подвешен. Во всех смыслах этого слова.

— Грубиян. – Мелкая морщит нос, и я понимаю, что не понимаю, делает она это всерьез или просто валяет дурака.

И на мгновение вижу, что на шее Влада болтается огромный знак вопроса. С такими ногами, что хоть умри, а я должен их потрогать. В голове мгновенно зреет адский план заманить мелкую на мотопрогулку. Вспомнить молодость, расчехлить «Хонду», дать по газам, чтобы куколка от страха прижалась ко мне покрепче.

Кстати говоря – мой взгляд скользит выше, по ее аппетитной попке в шерстяных коротких шортиках – останавливается на груди. На оранжевом облегающем свитере, через пару аккуратных выпуклостей проходит алая надпись «Bon-Bon». Понятия не имею, что это значит, но:

— Бон-Бон, давай теперь я тебя потискаю, - протягиваю к ней руки.

Она мотает головой и еще крепче прижимается к Владу. Она совсем маленькая, поэтому его голова над ней, и я вижу на лице придурка триумфальную улыбку.

— Евгения Воскресенская, - представляется она. – Ени.

— Ени… - Влад смакует ее имя, лыбится, как школьник, которому выпало счастье полапать отличницу.

— Бон-Бон, - упрямо повторяю я.

Через три дня ей исполняется девятнадцать. И на нас с Владом возложена почетная миссия устроить ребенку праздник: с фейерверками, подружками, сладостями и музыкой. Ну и что там еще любят девочки. Для своих лет у нее удивительно кукольное лицо: светлая, безупречно-чистая кожа, огромные карамельные глаза, красивые губы и длинные, почти до самой задницы светло-каштановые волосы мягкими волнами. Я честно пытаюсь найти хотя бы один изъян – и не могу. Хотя вот же он. Мой взгляд снова упирается в ее грудь. Там точно «двоечка» – не больше. Уж я точно в этом деле разбираюсь. Но вот засада – я люблю маленькую грудь. Поэтому - нет, недостатков в ней нет. Кроме того, что Бон-Бон, кажется, совершенно чокнутая. Но с ее уровнем интеллекта это почти нормально: все умники обычно либо аутсайдеры, либо психи.