Малышка - стр. 13

— Прекрати корчить из себя гордую дуру, - злюсь я.

Почти уверен, что она не успокоится, но Бон-Бон молчит. Вижу, что она злая, очень злая. Из-за проигрыша, и из-за того, что это падение обнажило что-то такое, что Бон-Бон очень тщательно прячет от окружающих. Знать бы что.

— Больно, - наконец, говорит Бон-Бон и протягивает мне ладони.

Счесанные, расцарапанные.

— Иди ко мне, малышка.

Беру ее на руки, прижимаю к себе. Сколько она весит? Пятидесяти кило точно нет.

Во мне борются противоречивые чувства: поскорее отнести ее домой и оказать первую помощь, или не спешить, наслаждаясь тем, что сокровище, наконец, в моих руках.

И я иду чуть-чуть медленнее, чем мог бы.

5. Глава пятая: Ени

Глава пятая: Ени

Доберман несет меня на руках. Ровным шагом, уверенно, как будто это привычное дело. У него даже дыхание не сбивается.

И зачем я вляпалась в это пари?

— Я не буду спать в твоей постели, - говорю я, когда мы оказываемся в доме, он сажает меня на диван и на минуту исчезает в ванной, откуда появляется уже с парой пузырьков, ватой и эластичным бинтом. – А то, знаешь, эти ваши мальчуковые поллюции… - Делаю многозначительный жест рукой. – Не хочу ставить тебя в неловкое положение.

— Вот и ладно, Бон-Бон, - спокойно реагирует Рэм, открывая пузырек с прозрачной жидкостью и быстро, почти профессионально, смывает грязь с моих счесанных колен. – Дело в том, что я тоже не собирался отдавать тебе машину. Я отдам ее Ольге.

Ах ты… псина!

Я сжимаю руки в кулаки, собираясь врезать ему как следует, но резкая боль пронзает ладони. Стону, закусывая губу, чтобы не выдать себя.

— Сиди смирно, малышка, а то я перестану быть Плохим братом и стану Хорошим братом, который из исключительной заботы о твоем здоровье зальет ноги «зеленкой» от трусов до ступней. Устроить тебя такое?

— Да пожалуйста.

Он не обращает внимания на мои слова, достает второй пузырек, смачивает ватный диск и прикладывает к ране. Я пищу от боли. Боль – единственное, против чего я бессильна и перед чем всегда пасую.

И вдруг чувствую прохладу. Опускаю взгляд и вижу, что мой рычащий доберман, стоя на одном колене, дует на мою рану. И снова прикладывает проклятый жгучий раствор, и снова дует. Потом принимается за второе колено и практически сводит боль на «нет».

— Мурррр, - щурюсь я.

— Что? – злится он.

— Ап – и доберманы у ног моих сели! – напеваю старую песню, которая невесть откуда всплывает в голове.

Кажется, он как никогда близок к тому, чтобы взорваться, но звонок в дверь вносит коррективы в его планы.

— Кто в такую рань приперся, - бормочет доберман, бесцеремонно хватая меня за руку, поворачивая ладонью вверх.

— Это мой Тапочек, - лучезарно улыбаюсь я. – Мы катаемся на велосипедах в выходные.

И то, как он воспринимает эту новость, подсказывает, что она для него и не новость вовсе. То есть про Тапочка Рэм в курсе. Ну, Лилёк, получишь ты у меня за длинный язык.

Я вырываю руки из хватки добермана, бегу к дверям, практически наплевав на хромоту. Это больно, но нестрашно. Куда неприятнее то, что Костик увидит меня в разорванных гольфах. Моих любимых гольфах, которые мамочка привезла мне с какой-то модной выставки год назад. С тех пор они – любимая вещь в моем гардеробе. Были.

Я стираю с лица грусть, распахиваю дверь – и таю.

Мой Тапочек. Как всегда идеален: белоснежный тонкий свитер, темные джинсы, чуть взлохмаченные каштановые волосы, сумка через плечо и кеды. Он у меня любитель кедов. Ни у одного человека в мире я не видела такого их количества, как у Кости. И, пожалуй, когда-нибудь, я научу его правильно подбирать их под одежду, а не брать те, которые хочется. Как сейчас: синие, с зелеными шнурками.