Мальтийская история: воспоминание о надежде - стр. 29
– Не знаю, – я сказал правду. – Даже не знаю, вернёмся ли мы вообще.
Она отломила кусочек хлеба и начала его разглядывать.
– У меня здесь нет никого из знакомых, – Надэж продолжала смотреть на ноздреватый кусочек в своей руке. – Сегодня депортировали на Сицилию всех пассажиров с «Ливорно» – там были все итальянцы. Пассажирское сообщение с Ливией прекращено, с Францией приостановлено, – она подняла на меня глаза. Мне показалось, что её большие карие глаза смотрят сквозь меня. – Я застряла здесь навсегда.
Она сжала зубами свой кусок хлеба, потом резко потянула оставшийся в руке край куска вниз. Тягучий мякиш разорвался, её рука, упав вниз, ударилась об стол. Надэж как будто этого не заметила.
– Как у тебя с деньгами? – мне хотелось вывести её из прострации, перейдя на прагматичные темы.
Надэж, молча, жевала свой ломтик хлеба. Затем до неё начал доходить смысл моего вопроса. Она сглотнула.
– С деньгами? – в глазах появилась осмысленность.
– Да с деньгами, – повторил я.
– Хорошо, – она говорила как-то медленно, растягивая слова. – Поменяла все франки на фунты. У меня теперь их много, – она кивнула на тумбочку.
– Тогда ты продержишься до восстановления сообщения с Францией, – ободряюще заявил я. Потом добавил: – Дам тебе на всякий случай ещё двадцать пять фунтов, – и полез в карманы.
– Нет, не надо. Мне надо попасть к Жоржу, – Надэж покачала головой и снова отломила кусок хлеба.
Я выложил несколько банкнот и монет на стол. Она равнодушно посмотрела на них.
– Убери, они тебе нужнее. Давай лучше выпьем, – Надэж кивнула на бутылку, я снова разлил вино по кружкам.
Откровенно говоря, мне не нравились перепады её настроения от веселья к тоске и наоборот. Да и кому это может понравиться? Хотелось хоть как-то её поддержать, оживить. Мы выпили. Опять она поставила на стол почти пустую кружку.
– Тебе надо возвращаться в Тулон, – я опять взял деловой тон.
Отрезав кусок хлеба, намазал его маслом и положил бутерброд ей на тарелку.
– Мне надо вернуться к Жоржу, – она упрямо замотала головой, глядя на бутерброд в своей тарелке.
– Ну, пойми, Надэж. Все дипломаты после объявления войны будут депортированы во Францию, в том числе твой муж. Ты встретишься с ним только во Франции. Ты меня понимаешь?
От неё не было никакой реакции.
– Домой пароходы уже не идут, – наконец, произнесла Надэж. Она подняла на меня глаза.
– Ты можешь договориться о транспортировке на военном борте, – попытался предложить выход из ситуации.
– В Ла-Валетте нет французских кораблей, – Надэж сложила руки на столе и положила на них голову, упёршись подбородком. Взгляд отстранённый. Затем она снова заговорила: – Ты знаешь, Викто́р, кроме французской литературы я ещё изучала в Парижском университете сестринское дело.
Я молчал, ожидая продолжения: «К чему это она?»
После паузы парижанка продолжила:
– Литература здесь никому не нужна, особенно французская, – я протестующе замахал руками, но она не обратила на это никакого внимания. – Поэтому должна устроиться в клинику или больницу. Мне надо на что-то жить.
– Нет, не надо так, Надэж, – я придал голосу ободряющие нотки. – У тебя всё будет хорошо. Ты скоро вернёшься домой. Там тебя встретят муж, родители. Поверь мне. Ты будешь вспоминать Мальту как весёлое приключение.
Она покачала головой как китайский болванчик.