Малокрюковские бастионы - стр. 15
Надо думать и думать вот так: « Хорошо, я освободился из жёсткого плена, но остался плен мягкий, если так можно сказать. Мягкий – это значит, меня ничего не сковывает, я могу не только двигать руками и ногами, но, в некоторых местах, могу стоять и даже ходить. Только я не знаю, есть ли выход уже из этого снежного каземата? Думай, Костя, что делать дальше, думай. Всё правильно – сам надавил, стена рухнула и я очутился здесь. Всё это так, но, что же делать дальше? Дальше, для начала, ему надо ощупать в гроте стены. Возможно, он обнаружит какой-то другой выход из снежного заточения? Сделать это не сложно. Буду ощупывать стены слева направо, медленно, чтоб чего не пропустить.
– Где я?! Что со мной?.. – спросил мальчик. Нет ответа.
Экстренное совещание
В это же самое время в помещении сельского совета деревни было собрано экстренное совещание. На него был приглашён особо узкий круг лиц. Совещание было назначено на пять часов вечера, но уже в четыре часа все приглашённые собрались. Председатель сельского совета Иван Иванович Холмиков даже головой покачал, увидев такую сверхорганизованность. Он подошёл к столу и окинул взглядом собравшихся. Сидящим в этой комнате он верил как самому себе. От них он никогда ничего не скрывал, да и не мог скрывать, и присутствующие знали об этом. И ещё они знали, что Иван Иванович просто так не соберёт, а если собрал, то значит дело нешуточное.
Холмиков медлил. Он ходил взад и вперёд около стола и хмыкал в кулак, что было знаком большого волнения. Холмиков то и дело поглядывал на односельчан, перекладывал на столе бумаги, но заседания не открывал. Иван Иванович ещё раз окинул взглядом собравшихся. Вон сидит, откинувшись на стуле, герой войны секретарь партбюро Степан Евдокимович Громов, рядом с ним председатель колхоза, защитник Севастополя Пётр Евграфович Тетерин. Они о чём-то вполголоса переговариваются. За ними, со стопкой тетрадей, примостился директор школы Строгов Николай Ильич. А, вон у окна, на него выжидающе смотрит учётчица Даша. Из-за её плеча выглядывает агроном, Пашинина Фрося. Все ждут, все с нетерпением ждут, что скажет Холмиков.
Первой нарушила тишину Даша.
– Ну! Что вы за душу тяните, Иван Иванович!– начала она, – раз пригласили, то говорите!
Холмиков немного смустился сказанным Дашей и, поправив галстук, начал говорить:
– В том-то и дело, товарищи, что не знаю, как начать. Дело-то уж больно необычное… До сегодняшнего дня нам больше приходилось решать кормовые вопросы, технические, беседовать насчёт выполнения плана по молоку и так далее, где было, по крайней мере, всё ясно. Нет кормов – надо найти; недодаём молоко – кто виноват? Одним словом мы знаем чего ищем и чего добиваемя? В этот же раз, приходится решать задачу со многими неизвестными.
Он замолчал. Все насторожились.
– По поступившим в сельсовет сведениям, – продолжил Холмиков,– у нас в деревне происходят весьма и весьма, – председатель повысил голос,– не совсем понятные явления. Эти сведения поступают к нам от их очевидцев. Так сейчас активизировалась деревенская секта. Сегодня сектанты, например, ходили к горе Верблюжихе, и им там, как они говорят, было знамение. Они, вроде бы, слышали какие-то голоса им с небес явленные. По селу поползли слухи, начались пересуды. Мы не можем стоять в стороне… – И он, как бы в подтверждении своих слов, посмотрел на Дашу. Та кивнула. Все поняли, что эту информацию он узнал от Даши. – Так вот, товарищи!– продолжил Иван Иванович, – раньше сектанты молились у Маланьи и молились, а теперь выползли из своего убежища и смущают этим народ.