Маленький незнакомец - стр. 4

Я вернулся в коридор; видимо, скрипнул мой ботинок или зашуршала циновка, ибо вновь, на сей раз угрожающе близко, раздался злобный собачий лай, а через секунду в коридоре возник старый черный лабрадор, готовый меня атаковать. Приподняв саквояж, я замер, но собака неистовствовала, пока в коридоре не появилась молодая женщина.

– Ну все, дурило, будет, – спокойно сказала она. – Плут! Хватит!.. Пожалуйста, извините. – Женщина приблизилась, и я узнал в ней Каролину, сестру Родерика. – Ведь знаешь, я терпеть не могу, когда ты беснуешься. Плут! – Она потянулась шлепнуть пса по заднице, и тот угомонился. – Ты балда. – Каролина ласково потрепала его за уши. – Вообще-то, он трогательный. Думает, всякий чужак хочет перерезать нам глотки или стянуть фамильное серебро. А нам не хватает духу его известить, что все серебро сгинуло… Мы ждали доктора Грэма. Вы доктор Фарадей? Кажется, мы толком не знакомы?

Она улыбнулась и протянула мне руку. Ее рукопожатие было крепче и сердечнее братниного.

Прежде я видел ее лишь издали – на улицах Уорика и Лемингтона или на праздниках. Каролина была на два-три года старше брата, и я часто слышал, как ее характеризуют «доброй душой», «записной вековухой» и «умницей»; иными словами, она являла собой весьма невзрачную, излишне рослую женщину с толстоватыми икрами и лодыжками. При надлежащем уходе ее русые волосы казались бы красивыми, но я никогда не видел их уложенными – вот и сейчас они паклей свисали на плечи, словно их вымыли хозяйственным мылом и забыли расчесать. Вдобавок я еще не встречал женщину, так безвкусно одетую. На ней были мальчиковые сандалии и дурно сидевшее легкое платье, которое невыгодно подчеркивало ее широкие бедра и большую грудь. В профиль ее вытянутое лицо со светло-карими глазами над выпиравшими скулами казалось приплюснутым. Пожалуй, лишь рот был хорош: удивительно большой, красиво очерченный и подвижный.

Я объяснил, что Грэм на срочном вызове и потому их заявку передали мне. Каролина повторила слова брата:

– Спасибо, что потрудились приехать. Бетти у нас недавно, еще нет месяца. Ее родные живут за Саутгемом – слишком далеко, чтобы их дергать. Да еще, говорят, мать у нее непутевая… Вчера вечером Бетти пожаловалась на живот, утром лучше не стало, и мы решили не рисковать. Вы ее посмотрите? Она вон там.

Еще не договорив, Каролина зашагала на крепких ногах, и мы с псом двинулись следом. Наш путь лежал в комнату в самом конце коридора, где, вероятно, прежде жила экономка. Комната была меньше кухни, но, как и весь полуподвал, обладала каменным полом, высокими подслеповатыми окошками и стенами в казенной оливковой покраске. Обстановку составляли чисто выметенный узкий камин, обшарпанное кресло, стол и шкаф, в который с глаз долой убиралась кровать-раскладушка. Сейчас в ней лежало существо, облаченное в исподнее, то ли ночную сорочку, такое маленькое и щуплое, что поначалу я принял его за ребенка, но затем разглядел в нем подростка-недомерка женского пола. Увидев меня, девочка попыталась приподняться, однако бессильно упала на подушку.

– Значит, ты Бетти? – сказал я, подсаживаясь на кровать. – Меня зовут доктор Фарадей. Мисс Айрес говорит, у тебя болит живот. Как ты себя чувствуешь?

– Ой, доктор, шибко плохо! – Ее просторечье резало ухо.