Маленький, большой, или Парламент фейри - стр. 36

– Может, прогуляемся вокруг дома, – предложил Джон Дринкуотер Вайолет, когда груду коробок и чемоданов у входа принялись разбирать слуги, а доктора Брамбла усадили в удобное кресло на просторной мраморной веранде.

Побеги глицинии взбирались по конусообразным колоннам, и, хотя лето только начиналось, ее изумрудно-прозрачные листья уже занавешивали вид с веранды, который Джон широким жестом представил гостям: обширную лужайку с молодыми посадками, летнюю беседку, поверхность озерца вдали, через которое был перекинут выгнутый изящной аркой мост в классическом стиле.

Доктор Брамбл, отказавшись от предложения, извлек из кармана небольшой томик. Вайолет, еле слышно пробормотав «да» (с какой скромностью ей надлежит вести себя здесь, среди этого великолепия: ведь она ожидала увидеть бревенчатые хижины и краснокожих индейцев: до чего же несведущей она была!), оперлась на предложенную Джоном руку – сильную руку строителя, подумалось ей, – и они пересекли свежую лужайку по усыпанной гравием дорожке между каменными сфинксами, которые для охраны путников были помещены на равном расстоянии друг от друга. (Сфинксы были высечены итальянскими каменотесами – приятелями Джона: именно они как раз в это время вырезали гроздья винограда и причудливые физиономии на фасадах городских домов, принадлежавших его партнеру Маусу; работа выполнялась второпях, и материалом служил мягкий камень, который годы не пощадят, однако до этого было еще далеко.)

– Оставайтесь столько, сколько захотите, – сказал Дринкуотер.

Впервые он произнес эти слова еще в ресторане «У Шерри», куда пригласил доктора Брамбла с дочерью после того, как лекция завершилась полной неопределенностью; к себе он позвал их смущенно, но довольно настойчиво. Он повторил эту фразу и в вестибюле захудалого, зловонного отеля, откуда пришел их забрать, и на вокзале Гранд-Сентрал под огромным мерцавшим зодиаком, который (доктор Брамбл не преминул отметить) двигался по полночно-голубоватому небу потолка в неверном направлении. И еще раз – в поезде, когда полусонная Вайолет клевала носом под бутоном розы из шелка, стоявшей в вазе на вагонном столике, а бутон кивал ей в такт.

Но как надолго захочется ей остаться?

– Вы очень добры, – ответила Вайолет.

«Ты будешь жить во многих домах, – предсказала ей когда-то миссис Андерхилл. – Будешь скитаться и жить во многих домах». При этих словах Вайолет заплакала – и плакала позже, когда вспоминала их в поездах, на пароходах и в залах ожидания, не имея представления, сколько домов входит в понятие «много» и как долго придется ей жить в каждом. Наверняка на это уйдет целая вечность: ведь с той поры, как они покинули дом викария в Чешире шесть месяцев назад, они жили только в отелях и меблированных комнатах, и конца этому не предвиделось. Но сколько еще это будет длиться?

Словно на строевом учении, Джон и Вайолет прошествовали по аккуратно выложенной камнем дорожке, повернули направо и тем же церемонным шагом двинулись по другой. Дринкуотер слегка кашлянул, предупреждая тем самым, что намерен нарушить затянувшееся молчание.

– Меня очень интересуют эти ваши, так сказать, наблюдения. Я вовсе не собираюсь, – в знак полной доверительности он поднял открытую ладонь, – совать нос куда не просят или расстраивать вас, если разговор на эту тему вам неприятен. Поверьте, я просто-напросто очень заинтересован.