Мальчишки в наследство. Спаси мою любовь - стр. 41
- Зануда, - усмехаюсь себе под нос.
Благодатная тишина, к которой я стремлюсь в последние дни, сейчас совсем не радует. Подсознательно жалею, что камеры пишут без звука. Я не могу разобрать, о чем Лиля беззаботно болтает с детьми, пока накрывает на стол. Не слышу ее искристого смеха, которому тут же вторят Даня и Леша. Однако того, что я вижу, мне более чем достаточно.
Расслабляюсь в кресле, чуть покачиваясь и задумчиво потирая подбородок. Я будто оцениваю со стороны чужую жизнь. По десятибалльной шкале счастья она выглядит на одиннадцать, пересекая все границы и разрушая рамки.
Лиля опять что-то говорит ребятам, серьезно и долго, а они внимают каждому ее слову и кивают. Ухмыльнувшись, на секунду прикрываю глаза. Чувствую легкость и нечто новое, похожее на удовлетворение или… радость. Вместо боли по телу разливается тепло, странное и непривычное. Это точно не лекарства. Но я не хочу даже думать, в чем причина. Позволяю себе передохнуть перед продолжением своего последнего забега.
- Папа, - звучит после короткого, хаотичного стука по дереву.
В кабинет влетает Даня и придерживает дверь, пропуская Лешу с небольшим подносом. Вдвоем они тащат ценную, неустойчивую ношу ко мне, качают со стороны в сторону, едва не роняют по пути. Посуда гремит и звякает, вилка слетает на ковер, а из стакана что-то выплескивается.
Подскакиваю с кресла, чтобы помочь мальчишкам, но они будто не замечают меня. Целиком сосредоточены на важной миссии, переругиваются друг с другом, пыхтят, шатаются.
- Та блин, не толкайся!
- Отстань, руки дырявые!
- Кхм-кхм? – обращаю на себя их внимание.
- А, о-ой, - близнецы спотыкаются у стола, с грохотом опускают на него поднос. Чудом успеваю перехватить его. – Приятного аппетита, - неестественно улыбаются, чересчур обнажая ровные зубки.
Переминаются с ноги на ногу, играют бровями, спрашивая без слов, нравится ли мне, и ждут похвалы.
Хмыкнув, опускаю взгляд на поднос. Порция риса с овощами и мясом, стакан сока и съехавший с тарелки тост, политый джемом… в виде улыбающейся мордочки.
Ребячество. Однако заставляет меня растеряться.
Обычно в моем доме все делает прислуга. За рационом детей следят няни и Альбина. Я ввиду загруженности – предоставлен сам себе. Никогда не завтракаю, обедаю в ресторане или секретарша заказывает еду в офис. Ужин – как придется.
- Спасибо, - хрипло выдаю. Выжимаю из себя ухмылку, такую же кривую, как у растекшегося по хлебу смайлика.
Казалось бы, еда как еда, ничего особенного. Сервировка далека от идеала, вид отнюдь не ресторанный, а подача… Раскладываю пару салфеток на подносе, чтобы они впитали пролитый сок.
Ужин непрезентабельный, но есть в нем кое-что важное, что отличает его от сотен других… Душа. Она не видна невооруженным глазом, а просто ощущается. Заключена в нехитрых блюдах, витает в воздухе вместе с ароматным паром.
Оторвавшись от «съедобного бардака», я ободряюще смотрю на взволнованных сыновей. Для них все это тоже в новинку. Стоим втроем, как истуканы, и тонем в моменте.
- Очень вкусно, - выбиваю из груди в знак благодарности, а в подтверждение своих слов отламываю кусочек тоста и макаю в джемовую улыбку. – Бегите ужинать, - подмигиваю Дане и Леше.
- Ага, - довольно кивают, прокручиваются вокруг своей оси, цепляя друг друга, мельтешат, а потом вдруг вспоминают о чем-то. Возвращаются ко мне. – Наклонись, не достаем! – приказывают строго.