Малая Глуша - стр. 46
Красные и зеленые листья подстриженного кустарника были усыпаны круглыми белыми ягодами. С моря волнами накатывало ощущение сырости и тоски.
Васина папироса светилась рубиновым огоньком. Где-то вдалеке, на линии, разделяющей море и небо, таким же чистым светом отблескивал маяк.
– Куда мы идем, Вася? – тоскливо спросила Розка.
– На этот вопрос, Розалия, – рассеянно ответил Вася, – философы отвечают по-разному. Но сторонники диалектического материализма полагают, что к победе коммунизма однозначно.
– Вася, ты опять…
– Ну, если конкретно, в данный момент, то собаку ищем. Белую с рыжими пятнами. Или черными, но скорее рыжими. И главное, Розалия, нос с горбинкой. Такая вот ярко выраженная семитская собака, ну…
– Зачем она тебе?
– Зачем человеку собака? – удивился Вася. – Лоренца не читала? Долгими первобытными ночами собака была человеку единственным другом, и во мраке, наполненном страшными чужими звуками и запахами, оба они сидели у костра, вглядываясь в ночь. Впрочем, это не мешает людям с собаками обращаться по-свински. Что для друзей, в общем, обычное дело.
Розка замолкла. Васины объяснения, всегда очень подробные и совершенно не по делу, постоянно заводили ее в тупик.
– Они должны гулять тут каждый вечер, – бормотал тем временем Вася. – Собачники, они, знаешь, какие настырные? А собаки ритуальщики, еще патер Браун говорил. Один и тот же маршрут, круглый год, в любую погоду. Поэтому мы торопиться, Розалия, не будем. Ага, вот…
Розке было скучно, и чтобы развлечь себя, она стала Анжеликой. На чистокровной кобыле Долли она ехала по темным канадским лесам, бок о бок с ее любимым мужем Жоффреем де Пейраком, и сердце ее замирало от любви и тоски, а над ней смыкались багряные кроны кленов и темные ветви елей. И над озером, отражавшим темное небо, и круглые красные деревья, и острые черные деревья, кто-то чужой и странный смотрел, смотрел ей в спину…
– Ой! – сказала Розка.
Но тут же облегченно выдохнула. Крупная колли с темными, чуть раскосыми глазами (совсем как у Васи) ткнулась черным влажным носом Розке в руку.
– Стой спокойно, – велел Вася, – не дергайся.
– Да я и не дергаюсь, – обиделась Розка, – я собак люблю.
– Ну, тогда погладь ее, что ли…
Розка наклонилась и стала трепать собаку за ушами. Собака вывалила язык и захакала. Нос у нее действительно был с горбинкой.
– А вот и хозяин…
Немолодой сухопарый хозяин очень напоминал давешнего спортсмена-любителя. Только тот был в штормовке и бритый, а этот – в куртке и с бородкой.
– Естественный антагонизм, – прокомментировал Вася, – особенно драматичен, если возникает между сходными особями или группами, различающимися по минимальному числу признаков. Сечешь?
– Ага, – механически согласилась Розка.
– Не нравится мне, Розалия, – сообщил Вася, – вот этот твой либеральный оппортунизм. Вот это твое соглашательство. Точнее надо быть. Определенней.
– Лесси, – подал голос хозяин, – Лесси.
– Мало воображения у людей, – вздохнул Вася.
Собака, игриво, боком отскочив от Розки, бросилась к хозяину.
– Это он ревнует, – пояснил Вася Розке, – между хозяином и собакой обычно устанавливаются интимные, особо прочные отношения. Это называется «импринтинг».
– Аг… – Розка прикусила губу.
Вася тем временем дружелюбно махал рукой собачнику. Вася был хамелеон.