Малафрена - стр. 53
– Ты тоже! – сказал Итале. Они вошли в таверну, где обычно в полдень обедали рабочие.
– Я всю жизнь хотел быть просто учителем.
Итале принес и поставил на стол кружки с пивом.
– По-моему, ты говорил, что даже написал какую-то работу по теории образования?
Бруной кивнул.
– Можно посмотреть?
– Я все сжег.
– Сжег? – Итале был потрясен.
– Несколько лет назад. Все равно это нельзя было публиковать; цензоры никогда бы такое не пропустили. А теперь подобные идеи довольно часто встречаются и в работах других ученых.
– Как же можно было… сжигать собственные мысли! А ты не хочешь написать все заново?
– Нет. Да и зачем, собственно? Все это уже известно и без меня. А публиковать подобные работы негде.
– Будет где! – Бруной удивленно посмотрел на него, склонив голову набок. – И я прошу тебя непременно участвовать в создании первого номера нашего журнала «Новесма верба»! – Бруной молчал. – Как тебе нравится такое название?
– «Новейшее слово»?.. – как бы переводя, пробормотал Бруной. – Отличное название! Но кто его произнесет, это слово?
– Мы. Я, Брелавай, Френин, ты – вся страна, вся Европа, все человечество!.. По правде говоря, название придумал я, а остальным вроде понравилось. Действительно, звучит неплохо. Но позволь объяснить, какой смысл я в это название вкладываю. У нас ведь давно есть что сказать другим, но до сих пор мы этого так выговорить и не сумели – все заикаемся, запинаемся, точно дети, стараемся научиться выражать свои мысли правильно, но не знаем, как это делается… Иногда мы, правда, кое-что все же говорим – на иных языках: с помощью живописи, религии, науки – и каждый раз делаем новый шаг, постепенно постигаем это умение, узнаем новое слово. Ну а самое новое, НОВЕЙШЕЕ слово для нас, разумеется, – Свобода! Впрочем, новым является лишь способ его произнесения, а вообще-то оно старо как мир. И все же для нас оно новое! И мы еще весьма далеки от того, чтобы произнести это слово целиком. Однако произношение новых слов следует учить! А потом нужно повсеместно и постоянно использовать их в речи, иначе знание их становится бесполезным…
– О, Прометей! – еле слышно промолвил Бруной.
– Ладно тебе. Я же сказал, что это лишь мои собственные соображения. А самое главное – мы уже сейчас могли бы попытаться издавать свой журнал. И я прошу тебя стать нашим автором. А поскольку первый его номер вполне может оказаться и последним, то просьба моя весьма настоятельна…
Бруной поднял пивную кружку, как бы желая чокнуться с Итале:
– Что ж, да здравствует «Новесма верба»!
И они осушили кружки.
– Ну так что, напишешь? – спросил Итале, ставя кружку на стол и победоносно сияя. Бруной покачал головой. – Но почему, Эжен?
Но старший товарищ не ответил ему. Бруной сидел, опустив глаза, погруженный в какие-то грустные размышления. Им подали обед. Итале с аппетитом принялся за еду, время от времени с надеждой поглядывая на Бруноя. Тот лишь посмотрел в свою тарелку, но ничего есть не стал и продолжал молчать. Наконец он промолвил:
– Знаешь, я просто боюсь.
– Не может быть!
– Не цензуры и не полиции, разумеется. Если бы бояться нужно было только их… – Он поковырялся в тарелке, делая вид, что ест, и снова положил вилку. – Чтобы действительно воплотить в жизнь твои намерения, Итале, нужно полностью, страстно поверить в важность и абсолютную необходимость твоих идей, твоего дела. Только такая вера даст тебе все – успех, силу… здоровье…