Максим - стр. 13
– Еще чего, я сам пойду, – отбивался в это время Хома от санитарок, вознамерившихся отвезти его на каталке.
– Хорошо. Пусть пробует, – согласился врач. – Только, дружок, медленно, и если вдруг что…
– Не будет «вдруг», доктор, – уверенно заявил подросток. – Идемте, – и он в сопровождении белых халатов вышел.
Максим, оставшись один, попробовал разобраться в своих ощущениях. Не было никаких сомнений – в нем проснулась какая-то странная сила. И он может ею лечить. Но чем сильнее болезнь, тем больнее ему самому. Или чем больше надо отдавать сил, тем больнее? Но силы восстанавливались все быстрее. Вот и сейчас. Вчера чуть до койки доволокся, а сегодня даже врач не заметил. Или заметил? Максим потянулся за зеркальцем и внимательно рассмотрел свое отражение. Конечно, похудел – вон скулы торчат. Конечно, побледнел, но в остальном…
– Красавец, красавец, – перебил его размышления голос сестры-болтушки. – Хоть ты не изменился, а то, подумала, что не двое суток, а два месяца отдыхала.
– Не изменился? – уточнил Макс, решив не обижаться на «красавца».
– Ну, по сравнению с некоторыми. Эта знакомая твоя уже ест сидя. Твой сосед по палате, как ракета, понесся. А думали: на всю жизнь инвалидом останется. Да и ты сколько пластом лежал! Отец здесь дневал и ночевал…
– Папа? – изумился он.
– Ну и что? Здесь многие так. И отец твой, когда из столицы вернулся.
– Из столицы?
– Да ты, мальчик, еще туго соображаешь. Героя-то только в столице вручают. Чем ты вообще здесь занимался? Ничего не знаешь. Или профессор тебя так оградил? Возьми газеты, которые ты просил. Я купила разные, там и пишут по-разному, но в главном – одинаково.
Продолжая тараторить, Светлана положила ему на тумбочку ворох газет, автоматически что-то поправила, что-то убрала, открыла форточку, раздвинула шторы и кинулась к выходу за завтраком.
– Ну, теперь ваша палата на самообслуживании. И есть можете ходить самостоятельно. Побегу. Там в другую палату новых тяжелых привезли. Потом забегу.
Максим опять остался один и, потихоньку облизывая ложку с ненавистной манной кашей, взялся за газеты. Когда, наконец, врачи отпустили его соседа, юноша уже прочитал репортажи о подвиге отца. Он не соврал профессору – в памяти отчетливо всплыла картина авиакатастрофы. И воспринимал он это довольно спокойно.
«Неужели из-за этого? – недоумевал он. – Ну если бы отцовский самолет рухнул, если бы уже в штопор ввалился. И то есть возможность катапультироваться. Вот когда надежды не осталось… Но такого не было. Судя по этим очеркам, батька не штопорил. Даже не пикировал. Неужели я такой хлюпик? А если бы на его месте был я?» И ему вдруг стало стыдно.
– Может, уколы уже не потребуются, – перебил его грустные размышления вернувшийся Хома. – Врач сказал. А ты как думаешь? – он испытующе взглянул на соседа.
– Надо всегда надеяться на лучшее, – нейтрально ответил Максим.
– Ладно, – вздохнул выздоравливающий. – Слышь, а не пойти ли нам во двор, воздухом подышать?
– Пошли!
– Постой, – одернул его порыв Хома. – Тебе сначала к профессору. Он ждет. Тебя проводить?
– Еще чего? – возмутился Максим и вышел в длинный прохладный коридор.
Сегодня здесь было оживленнее. Передвигались с процедур и на процедуры разной степени транспортабельности больные, сновали медсестры, везли на каталках неподвижные тела.