Максим и Фёдор - стр. 9
Вечером, возвращаясь с работы и уже подойдя к дому, Илья Давидович увидел в дверях Пужатого, безотчетно, неосознанно повернулся и, съежившись, прошел мимо дома.
– Эй, Кобот! – окликнул его Пужатый.
Кобот, пометавшись на месте, подошел.
– Ты чего это от меня шарахаешься?
– Да нет, я… мне надо было…
– Темнишь все. Я же видел, ты к дверям шел.
Было уже темно, и это придавало сцене зловещий оттенок.
– Ну шел, да вот в магазин решил сходить! – с надрывом сказал Кобот.
Пужатый молчал, лицо его было в тени, на пуговицах обмундирования светились колючие звезды. Илья немного помолчал за компанию и отошел за дом, где и промыкался с полчаса для отвода глаз.
Вечером перед сном Илья Давидович, чуть заглянув на кухню, отшатнулся и замер за дверью. Красный, распаренный Пужатый со стаканом в руке шептал Федору:
– Этот Кобот, я смотрю, тот еще корефан. Еще утром заметил: что за ядрен батон – морду воротит, боится чего-то. Сейчас вот в магазин за вермутом иду, гляжу – мать честная – Кобот! Увидел меня и шмыг в сторону, воротником прикрывается. Ну, думаю, видать, за тобой водится… Да еще спрашиваю: «Где работаешь-то?» А он мне говорит: «В хренобре!» Ну, думаю, гусь ты хорош!
– В Механобре! В Механобре я работаю! – забывшись, пролепетал Илья из-за дверей.
Это был сильный и неожиданный эффект. Даже Федор с испугом глянул на дверь, а Пужатый вскочил и, выбежав из кухни, наткнулся на вытаращившего глаза Илью Давидовича. Они некоторое время стояли молча, почти вплотную, блестя глазами и взволнованно дыша.
– Ага… – сказал Пужатый, поправляя майку.
Илья, шатаясь, побежал к себе в комнату.
– Идиоты, что за идиотизм, – бормотал он. – Фу! Как все… Фу! Идиотизм абсолютно.
Он подошел к зеркалу и напряженно глянул в него. Зеркало мудро, матово светилось вокруг искаженного отчаянием лица. Илья, не в силах чем-нибудь заняться, долго стоял у зеркала, то так, то сяк выворачивая голову и скаля зубы. Это бессмысленное занятие давало какой-то выход напряженности, невесть за что свалившейся.
Сухо и зловеще тикал будильник.
Дверь без стука отворилась, и в комнату вошел Пужатый, уже в форме, в сапогах. Не спрашивая разрешения, он сел за стол, вынул папиросу и, разминая ее, стал разглядывать скромную, но благообразную комнату.
Илья Давидович, как пойманный за руку вор, понурившись, стоял у зеркала.
– Кобот, что вы, собственно, скрываете? – медленно сказал Пужатый.
– Я, Степ… Александр Степанович, совершенно не могу понять, что… за что вы меня… вот так спрашиваете.
– Ах так, значит, я виноват, да? Я вас преследую? Это я, выходит, виноват? Ведь так у вас получается?
– Нет, но вы Федору там говорили… Ну там…
– Ну-ну. Я слушаю.
Илья Давидович молчал.
– Ну, я слушаю вас.
– Вы говорили, что я воротником прикрываюсь…
– Хватит ерунду пороть. Кстати, если уж вы хотите обсудить именно этот случай: я после нашей встречи был в магазине. Вы и сейчас будете утверждать, что направлялись именно туда?
Илья молчал.
– Вы, Кобот, видимо, обеспокоены моим вселением в квартиру, да? Да или нет?
В буфете тонко пискнули фужеры. Страшно тикали часы.
– Может, хватит в молчанку играть?!! – закричал Пужатый, с силой всаживая папиросу в стол.
Илья Давидович дернулся, как от электрического удара, и отбежал к окну. Пужатый, опрокинув стул, поднялся и вышел из комнаты.