Мак - стр. 29
От его слов я скривилась, сдерживаясь, чтобы не заехать ректору в лицо перчаткой, ситуацию он понял, поэтому почти сразу ушёл. Где-то наверху, на трибуне моя группа поддержки кричит моё имя, а я впервые не могу понять, что чувствую. С одной стороны, я должна радоваться победе, но как можно радоваться тому, что далось тебе так просто? Да и не хочу я никуда уезжать. Впереди последний курс, если его пропущу, есть большая вероятность, что я больше не увижу ни Ксюху, ни Абасова и потеряю сразу двоих своих лучших друзей. У меня ведь никого кроме них нет, да и слова Воронцовой все не выходят с головы.
Встаю со стула и подхожу в угол Гали, первым меня замечает судья.
– Нельзя, – скомандовал он, выставив руку так, чтобы я не подходила ближе. – Я вынесу свое решение сразу, как противник признает поражение.
– Эй, Галька! – крикнула так, что не услышать меня просто невозможно. – Слышала? Ты проиграла мне, с одного удара! Да ты совсем бесполезна, а ещё имя себе такое пафосное взяла: Галя Костолом! Надо было тебе назваться Галя Лошадь, так ты своей рожей хотя бы его оправдала!
– Март, ты что творишь?! – закричал ректор возле стола с фуршетом.
– МАК! – завизжал тем временем Копатыч, а тем временем сама Костолом передумала сдаваться.
Она оттолкнула всех, кто находился на пути и, еле поднявшись, пошла на меня.
– Тебе конец, Март! Я убью тебя! – закричала она так, что даже волосы на голове встали дыбом.
– Вы не в состоянии продолжать бой, – попыталась перечить ей судья, но Галя не слушала. – Подождите!
– Гонг! – крикнула ушлая представительница физтеха, и рассеянный студент ударил в гонг.
Галя замахнулась, подставиться под ее удар оказалось труднее, чем не подставляться. Била она, конечно же, не в полную силу, но синяк останется. Прошлась по щеке и скуле, так что никто даже не придерётся, от чего я свалилась на ринг как подкошенная. Особенно если учитывать, что Костолом свалилась следом, потеряв равновесие, и придавила меня к рингу своим телом.
– Считай! – закричал кто-то из физтеха, пока ректор под камерами принялся крыть меня матом.
Под крики и пульсирующую боль в виске закрываю глаза, криво ухмыляясь. Это мы посмотрим, на какую еще глупость я способна.
Мне пришлось так долго притворяться, что я без сознания, что успела подремать. Меня пытались разбудить врачи, Копатыч, ректор, но никто не смог. Сон у меня крепкий, как у здорового дитя или богатырский, как шутит Ксюша. Проснулась лишь в нашем медпункте и, сладко зевнув, потянулась. Содрала повязку с головы и пластырь со щеки, который кто-то на меня прилепил. Такую царапину даже прикрывать стыдно, особенно учитывая, что бой я проиграла. На кушетке в углу лежит Галя Костолом, она похоже уже давно проснулась. За окном только начинается вечер, значит, проспала я не так уж долго, часа три. Вокруг кровати Гали какие-то люди, грузного вида мужчина со страшным лицом держит пакет с апельсинами и кивает в такт каждому слову невысокой полноватой женщины с яркими медными волосами.
– Чтобы моя дочь проиграла, да ещё в первом раунде?! Не верю! Правильно я говорю, Петя? Она явно жульничала! – воинственно толкает речь тетенька.
Петя, судя по всему тот хиленький паренек, что сидит на стульчике, держит Галю за руку и глаз с нее не спускает, кивнул с замедлением. Похоже, как и здоровяк со страшным лицом он ее не слушал, его больше заботила сама с позволения сказать девушка. Парень ее что ли? Да ну, не верю! Словно назло мне знаменитая Галя Костолом совсем по-женски проговорила «Петя, я проиграла» с таким видом, будто она маленький ребенок, который впервые не получил шоколадку по первому требованию. В ответ на это доходяга порывисто обнял и поцеловал ее, так что у меня глаза на лоб полезли. Возможно он бы ещё что-то сказал, но Галя его в ответ так сжала, что мне даже послышался хруст костей.