Мак и его мытарства - стр. 27
Что правда, то правда: я развлекаюсь. Но ведь всякий праздник в конце концов непременно оставляет горький осадок. Минуту назад я смотрел в окно и мысленно руководил движением редких прохожих, которые в десять вечера шли по улице. Думаю, что Кармен уже привыкла видеть меня у окна в этот час и полагает, что эти мои визуальные зачистки окружающей среды – еще одно последствие моего безделья и растерянности, которые, по ее мнению, владеют мной с тех пор, как я свернул со своей обманчиво торной бизнес-стези.
Подобный взгляд несправедлив. Я очень часто и подолгу смотрю и засматриваюсь в окно – и оттого кажусь растерянным? Пусть так, спорить не стану, но это может случиться с каждым. Да, случаются такие моменты, когда я и сбит с толку, такие секунды, когда не знаю, что мне делать, но и все на этом. Есть и часы, когда я занят до крайности. Вот, к примеру, сию минуту я был чрезвычайно занят, когда, стоя у окна, воображал, как посреди улицы окликаю Санчеса и осведомляюсь насчет второй главы (или рассказа) в его романе, озаглавленной «Поединок гримас», и принимаюсь потом расспрашивать его о кое-каких аспектах истории, которые не перестают меня интересовать.
И ведь не далее как нынче утром, прежде чем отправиться к Хулии, я перечел «Поединок гримас» и убедился, что это сильно смахивает на Джуну Барнс. Эта писательница, в наше время мало читаемая, была популярна в Испании в середине 80-х, и, помнится, произведения ее обсуждались в литературных приложениях, особенно – к газете «Эль Паис», где критик Азанкот обозвал ее лесбиянкой и заявил, что своей незаслуженной славой она обязана поддержке Т. С. Эллиота. Эта пропитанная черной желчью критика знаменовала наступление иных времен: пришествие социальных сетей, где, как написал недавно Фернандо Арамбуру[30], карают творцов за притязания на поиски счастья в прилюдной демонстрации словотворчества и игры воображения.
Но Санчеса, как видно, не смутила эта критика, ибо иначе он не стал бы включать Джуну Барнс в свою книгу. Я в свое время читал ее и сохранил о ней отрадные воспоминания – у нее изящный стиль, где архаические обороты умело соединены с новаторскими ритмическими ходами. Сменив ночь (когда была больна и пьяна) на безмятежность дня, стала необыкновенной перфекционисткой: говорят, работала по восемь часов три-четыре дня кряду ради двух или трех стихотворных строчек. В девяносто лет она умерла от истощения, буквально уморив себя. Фьетта Харке[31] пишет, что осталось неизвестным: забывала ли она есть или держала этот гибельный пост сознательно. Так или иначе, кажется, будто она захотела уйти, как тот, кто идет навстречу рассвету.
Я бы сказал, что «Поединок гримас» напоминает рассказ Джуны Барнс, название которого не помню, хотя сам рассказ когда-то давно все же читал. Там Барнс показывает ужас матери, осознавшей, что произвела на свет сына, который с точки зрения этики являет собой человека аморального, коварного и такого же ужасного, как она сама. Фраза, взятая Санчесом в качестве эпиграфа к одной из глав романа, не затрагивает вопросов морали, но проникнута неприязнью к образу этого самого сына. Возможно, она взята как раз из этого рассказа: «Наследник мой подобен мыши, захлебнувшейся в капле воды».
В «Поединке гримас» чревовещатель – сразу же узнается, что это от его лица ведется первый рассказ, а значит, существует некое неразрывное единство этих рассказов – приходит к своему сыну, которого не видел двадцать лет и, обнаружив всю его омерзительность – «Господи Боже, зачем так упорно тщимся мы продлить более чем несовершенный род человеческий?» – замечает также, к своему безмерному изумлению, что мы, прекрасно сознавая, что мир – дерьмо, все-таки продолжаем как ни в чем не бывало, продолжаем, я хочу сказать, заводить детей, «существ, приходящих в этот мир исключительно ради того, чтобы множить количество монстров, населяющих планету Земля», все так же «неустанно пополняем ряды ни к чему не пригодных особей, которые непрерывной чередой идут из глубины веков умирать перед нами, а мы все пребываем в наглом ожидании чего-нибудь, сознавая при этом, что ждать нам нечего…».