Магнус Чейз и боги Асгарда. Меч Лета - стр. 23
Возле дерева к стене была привинчена бронзовая табличка. Я сперва не обратил на неё внимания: такие памятные доски – у половины бостонских домов. Приглядевшись, я увидел, что надпись сделана на двух языках. Первый был древнескандинавский, я уже узнавал эти буквы. А второй – английский:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В РОЩУ ГЛАСИР!
ПОПРОШАЙНИЧАТЬ И ПРАЗДНО ШАТАТЬСЯ ЗАПРЕЩАЕТСЯ.
СЛУЖБЫ ДОСТАВКИ ПРОСИМ ВХОДИТЬ ЧЕРЕЗ НИФЛЬХЕЙМ.
Как скажете… Хотя, пожалуй, на сегодня мой лимит чудес исчерпан. Надо валить отсюда. Перелезу через стену, выясню, что там с Блитцем и Хэртом и, возможно – если буду добрый, – с дядей Рэндольфом тоже. А после этого рвану автостопом в Гватемалу. С этим городом пора завязывать.
И тут деревянные двери со стоном раскрылись внутрь, и наружу выплеснулся ослепительный золотой свет.
На пороге стоял грузный дядька, одетый в форму швейцара: цилиндр, белые перчатки, тёмно-зелёный сюртук с фалдами. На лацкане был вышит вензель «ОВ». Но при всём при том дядька меньше всего напоминал швейцара. Бородавчатое лицо было всё в золе. Бороду он не стриг десятилетиями. Налитые кровью глаза выдавали в нем убийцу. И вдобавок на поясе у дядьки висел двулезвийный топор. На бейджике с именем значилось: «ХУНДИНГ, САКСОНИЯ, ЗАСЛУЖЕННЫЙ РАБОТНИК С 749 г. в. э.»
– П-пппростите, – пролепетал я. – Я… ммм… наверное, дверью ошибся.
Дядька нахмурился, прошаркал поближе и понюхал меня. От него самого разило скипидаром и горелым мясом.
– Дверью ошиблись, говорите? Ну, это вряд ли. Вам надо зарегистрироваться.
– Э-э-э… что?
– Вы же умерли, так? – сказал дядька. – Идёмте за мной. Я покажу, где регистрируют.
Глава 9. Ключ от мини-бара? Дайте два!
ЕСЛИ Я СКАЖУ, что внутри это место оказалось куда просторнее, чем снаружи, вы удивитесь? Не думаю.
Одно фойе потянуло бы на нехилые охотничьи угодья. Места тут было раза в два больше, чем особняк занимал снаружи. Целый акр деревянного пола покрывали шкуры разных экзотических зверей: зебр, львов и ещё какой-то сорокафутовой рептилии, которую я бы не хотел встретить живьём. У правой стены потрескивал камин размером со спальню. Перед ним на мягких кожаных диванах развалились несколько старшеклассников в пушистых зелёных банных халатах. Ребята смеялись и попивали что-то из серебряных кубков. Над каминной полкой нависала волчья голова.
«Опять двадцать пять! – мысленно проворчал я. – И тут волки».
Потолок подпирали грубо обтёсанные брёвна. Стропилами служили копья. На стенах сияли начищенные щиты. И казалось, всё излучает свет: тёплое золотое свечение резало глаза – как бывает, когда выйдешь летом в погожий день из тёмного кинозала.
Посреди фойе возвышался стенд с объявлением:
РАСПИСАНИЕ НА СЕГОДНЯ
10.00, зал Осло – единоборство не на жизнь, а на смерть
11.00, зал Стокгольма – командные бои не на жизнь, а на смерть
12.00, трапезная – шведский стол не на жизнь, а на смерть
13.00, двор – всеобщая битва не на жизнь, а на смерть
16.00, зал Копенгагена – биркам-йога[22] не на жизнь, а на смерть (просьба захватить свои коврики!)
Швейцар Хундинг сказал что-то, но в голове у меня уже так звенело, что я не расслышал:
– Простите, что вы сказали?
– Багаж, – повторил Хундинг. – У вас есть багаж?
– Э-э-э… – Я потянулся к лямке на плече. Похоже, мой рюкзак не пожелал воскресать вместе со мной. – Нет.