Магия невозможного - стр. 14
– В этой игре существует ситуация, когда противники не могут ни выиграть, ни сделать ход.
– Обычный пат, – добавил я название к его описанию.
– Да. И мне кажется, мы сейчас в такой ситуации. Вы не хотите принять наше предложение. И вы понимаете, что мы не можем вас просто так отпустить. Но ваше поведение нехарактерно. Вы что-то скрываете. Я не могу пока отдать приказ убить вас за отказ принять наше интересное предложение.
– Оно не такое уж и интересное, – сухо заметил я.
– Разве? – Он удивился, неискренне и деланно.
– А отпустить меня и Шани вы не можете. В чем проблема? Я умею держать язык за зубами, – предложил я вариант.
Ауда покачал головой.
– К сожалению, это потеря авторитета. Если один человек откажется выполнить наше поручение, то может и другой. Отказаться. Вы должны понимать, как это влияет на дело.
– Понимаю. Как же! Но вы могли бы сделать для нас исключение. Тем более ваш шаман проклял меня абсолютным проклятием. Какой мне резон вообще после этого выполнять эту «работу»?
Ауда помедлил с ответом, потом ошарашил:
– Проклятие не проблема, мастер Лайт. Его снимут, если вы успешно уничтожите цель.
– Я вам не верю, – сказал я, пытаясь прощупать его на вшивость, может, действительно не врет. – Проклятие Дан-Дан Флоров не снимается. Я это уже сегодня слышал несколько раз и от весьма уважаемых магов.
– А они не сказали вам, что есть три сущности, которые могут это сделать?
– Сказали. Мифическая королева шайнарских фей, мифический бог потерянного острова и еще такой же мифический «хренЗнаетКто» в тысячах стагах отсюда – кажется, добираться до него нужно два года. Верхом. Забыл его имя.
– Однако! Вы забыли самого важного для вас, мастер Лайт. Это настоятель ордена сенемитов. И они вовсе не мифические. Мне приходилось бывать на приеме у настоятеля. Лет двести назад. Или сто восемьдесят? Не помню точно. Это была предыдущая инкарнация.
– Ага, вспомнил, – поправился я. – Орден пустынных рыцарей. Аскеты и могучие маги. Но тоже вариант ничем не лучше мифических богов и королев, они на другом конце континента, насколько я осведомлен.
– В любом случае ваша проблема не проклятие, насколько я понимаю.
– Разве? – возразил я.
Играть на том, что они не могут снять проклятие, показалось мне разумной идеей. Я все равно не стал бы делать за них грязную работу, но говорить это прямо означало нарываться на драку. Говоря сленгом преступников, это было «хорошей отмазкой».
– Вы хотите сказать, что выполните задание, если проклятие снимут?
И тут я дал маху. Говорил же себе, что хитрить не стоит. Как человек из не магического мира, я постоянно забывал о том, что здесь мысль – материализуется. После десятисекундной напряженной паузы я сказал со всей возможной уверенностью:
– Если снимете проклятие, то – да.
Ауда наклонил голову. Внимательно сверля меня взглядом черных, как у ворона, зрачков. Я выдержал этот ужасный взгляд чужака. Но ошибку уже сделал.
Затем зингару поднял взгляд, глядя куда-то за моей спиной, спросил одну из стоящих у стены теней:
– Он говорит правду?
– Нет! – отозвался звонкий голос в ответ, по тону принадлежащий весьма юному, почти подросткового возраста, субъекту. – Он врет. И думает, как вас убить!
Телепат-чувственник! Я похолодел. В животе поселились льды Антарктики. Хорошо, что про лампу не сказал. Впрочем, понятно. Телепат-чувственник детектирует только мое желание. Мысли-слова ему недоступны.