Магеллан. Часть II. Егерь - стр. 25
Сперва мне стало нечем дышать, затем по всему телу пронесся жар, и я покрылся холодным потом. Мария краем глаза увидела, что со мной творится что-то неладное, и начала останавливать огромную птицу прямо в воздухе. Спустя мгновение из моего рта вылилась вся вода, которую я выпил после посещения нужника. Я посмотрел на обеспокоенное лицо Марии, не знавшей, за что хвататься – то ли за свои огоньки, то ли за последыша, которого непрерывно «полоскало». Наконец птица остановилась окончательно. Я почувствовал, что меня больше ничего не удерживает на табурете, и попытался встать, но не смог. Чернь настигла меня раньше.
Глава 7 – Новый Мечников.
– Он же ни разу не летал! – упрекал Марию Герман. – Самое быстрое средство передвижения за всю его жизнь – мой собственный горб.
– Ну а мне почем было знать? – оправдывалась девушка.
Герман наседал:
– Нас эволюция к высоким скоростям больше пятисот лет приучала. Какой выносливости ты от паренька ждала?
– Я уже поняла, – протянула Мария, отжимая очередную грязную тряпку в импровизированном ведре из разбитого шлема. – Не зуди, Герман. Мне и без того теперь всю приборную панель оттирать. Ой, взгляни, он проснулся! Ты как, ребенок?
Я вертел головой, не понимая, где нахожусь. Судя по всему, меня уложили прямо на том самом табурете, где я и провалился в чернь. Спинка его сейчас была откинута назад, я помещался на ней целиком. Громадная птица уже не двигалась, и я попытался приподняться.
– Тошнит? – спросил Герман.
Я не понял вопроса и уставился на егеря. Тот изобразил рвотные позывы и объяснил понятие:
– Тошнота – это когда хочется выплюнуть весь обед.
Слово «обед» я знал. Как только оно прозвучало, мой Жии издал такой протяжный вой, что все поняли меня без слов.
– Да он голодный! – сделал вывод Ковалев. – Эх вы, опекуны! Пошли, парень, я тебя накормлю.
Однорукий увел меня в другой конец егерской избы, или птицы (я еще не определился, как называть летающий дом), и вытащил из стены какие-то продолговатые палочки с половину локтя длинной. Одну он взял сам, а другую протянул мне.
– Гляди!
С этими словами Ковалев одной рукой согнул свою палку пополам. Он жестом указал на мою палочку. Я понял, что должен сделать то же самое, и сложил пополам свой экземпляр. Тут же в руке стало очень тепло, а в некоторых местах палки даже горячо.
– Ну что, согрелось? Теперь смотри.
Однорукий егерь ловко открутил одними пальцами колпачок на палке и поднес открытый тюбик к носу. Понюхав палку, егерь изобразил наслаждение. Я проделал все в точности, как мне показали, и тут же уловил носом восхитительный запах запеченного мяса. Жии вновь протяжно запел в моем животе и даже немного пихнул меня изнутри, не в силах дождаться, кода я все-таки приступлю к трапезе.
– А теперь ешь, – весело сказал мне майор.
И я с большим аппетитом укусил палку прямо за бок. Из того бока, где я открутил крышку, тут же брызнула какая-то горячая жижа и попала майору прямо в лицо.
– Твою ж (непечатно) за ногу, за левую и за правую!!! – выкрикнул однорукий егерь, вскакивая с места.
Я замер, понимая, что сделал что-то не так. Пахла палочка, конечно, бесподобно, но вкуса я вообще не почувствовал. Даже маленького кусочка не получилось от неё откусить. Однорукий пошел в отхожую комнату, попутно выкрикивая какие-то странные фразы, которых раньше я не слышал ни от Курьмы, ни от кого-либо ещё, и вернулся с полотенцем. Тут же за спиной послышался смех Марии: