Маг - стр. 10

– Вы собираетесь сказать, что я пьян, сэр?

– Говоря кратко, но выразительно, – пьяны.

Художник с нарочитым возмущением опустился в свое кресло, словно сраженный ударом, а Хаддо пристально взглянул на Клэйсона:

– Сколько раз я объяснял вам, о Клэйсон, что явный недостаток образования мешает вам проявить тот блеск остроумия, к которому вы стремитесь.

На мгновение Оливер Хаддо снова принял свою эффектную позу. Сюзи с улыбкой смотрела на него. Он был очень крупного сложения, футов шести роста, но самым примечательным в нем была его необыкновенная тучность. Внушительных размеров живот, большое мясистое лицо. Своей надменностью он напоминал Дель Борро – портрет кисти Веласкеса, и на его лице играла та же презрительная улыбка. Он подошел и поздоровался с доктором Поро.

– Привет, брат чародей! Приветствую в вас если не маэстро магии, то по крайней мере ее адепта, заслужившего мое уважение.

Сюзи сотрясал смех от его велеречия, и он повернулся к ней, сохраняя полную серьезность.

– Ваш смех, мадам, для моих ушей приятнее, чем пение райских птиц в персидском саду.

Доктор Поро поспешил познакомить его с присутствующими. Маг с важностью кивнул, когда ему по очереди представили Сюзи Бойд, Маргарет Донси и Артура Бардона. И протянул руку мрачному ирландскому живописцу:

– Ну, мой О’Брайн, вы, как всегда, смешиваете свой горький пот с терпкой кровью бордо?

– Почему бы вам не заткнуться, не присесть и самому не поужинать? – буркнул тот.

– Ах, мой друг, как мне внушить вам, что грубость не идентична остроумию? Я бы не счел свою жизнь прожитой зря, если бы смог убедить вас, что рапира иронии куда более эффективное оружие, нежели дубина дерзости.

О’Брайн покраснел от гнева, но не мог сразу найтись с ответом, и Хаддо обратился к бледному безобидному юноше, сидевшему рядом с Маргарет:

– Обманывают ли меня глаза, или это действительно Джэгсан, чье имя своей бессмысленностью так подходит его обладателю? Хотелось бы узнать, по-прежнему ли посвящаете вы ваши таланты неблагодарному искусству, вместо того чтобы с большей пользой применить их в торговле галантереей?

Несчастный молодой человек, подвергшийся такому уничижению, покраснел и ничего не ответил. Тогда Хаддо повернулся к французу Мейеру, куда более достойному его сарказма:

– Извините, что я прервал вашу речь. Были ли это ваши знаменитые разглагольствования о Микеланджело или философский анализ творчества Вагнера?

– Мы как раз собирались уходить, – хмуро проворчал Мейер, поднимаясь из-за стола.

– Глубоко сожалею, что буду лишен россыпей мудрости, постоянно слетающей с ваших изысканных уст, – ответствовал Хаддо, улыбаясь, и занял кресло мадам Мейер. – Я увидел, что зал переполнен, и наполеоновское чутье подсказало мне, что найти местечко я смогу, лишь высмеяв кого-нибудь. Меня следует поздравить с тем, что мои насмешки, которые глупый юнец Рэгглз ошибочно принимает за остроумие, избавили нас от общества откровенно развратной личности. Это освободило у стола сразу три кресла, что позволяет мне вкусить свою скромную трапезу, не расталкивая соседей локтями.

Мари положила перед ним меню. Он внимательно изучил его.

– Возьму-ка я ванильное мороженое, о прекрасная Мари, нежное крылышко цыпленка, жареную рыбу и немного превосходного горохового супа.