Маджонг - стр. 13

– Да кто их разберет, американцев, – почесал небритую щеку Зеленый Фирштейн. – Я вчера с ним по «Скайпу» разговаривал. Говорит, все окей, а что именно окей, я уже не понимаю. Иногда мне кажется, что я с марсианами говорю.

– Не жалеешь, что остался? – Сонечка умела задавать вопросы по существу.

– С какой стати? Я хоть сейчас могу уехать. Только что мне теперь там делать?

– Я спросила, не жалеешь ли, что ТОГДА остался?..

Семья Фирштейна уезжала в два приема. В конце семидесятых в Штаты перебрались папа с Синим. Папа рассчитывал устроиться и через год-два забрать маму с Зеленым, но что-то у них не сложилось, и за Зеленым вернулись только в конце восьмидесятых. Зеленый Фирштейн к тому времени заканчивал Политех и уже торговал с однокурсниками компьютерами. Ехать в Америку он отказался. То есть не совсем отказался, но он не хотел ехать без денег, да и компания у них собралась неплохая, жаль было бросать друзей. Потом, конечно, все накрылось, но кто ж тогда знал, как оно обернется…

– Не приставай к человеку, – вступился за Зеленого Фирштейна Толстый Барселона. – Границы – это абстракция, чистая условность. Их скоро не будет. Чей, кстати, ход?

– Как обычно, – хищно оскалилась Сонечка. – Того, кто спрашивает. Ходи!

– Слышу слова старого анархиста, – заметил Старик Качалов. – Есть, значит, еще пепел в пепельницах…

– Напрасно ты мое вольное прошлое потревожил, – поднял бокал Толстый Барселона. – Возьми вот нашу страну. В девятнадцатом веке ее не было, в двадцатом ее границы менялись раз пять, а что будет в двадцать первом, даже предположить никто не возьмется.

Конец ознакомительного фрагмента.