Маджента - стр. 5
– Нет руки, – говорил тихий голос над Кристобалем. – Нет кисти. Нет пальцев. Нет грифеля. Есть только глаза. Твой грифель – зрачок. Когда ты научишься рисовать глазами, ты сможешь рисовать сердцем.
Как только юноше исполнилось шестнадцать, они с отцом отправились в Мадрид. Кристобаль впервые переплывал Атлантику. Путешествие оказалось увлекательным и утомительным одновременно.
Среди мадридских друзей отца был Педро Жозе Пидаль. В Королевской Академии Сан Фернандо он возглавлял Факультет Архитектуры. Отец показал ему рисунки Кристобаля, и академик остался доволен увиденным. Задания, выпавшие Кристобалю на вступительном экзамене, он выполнил блестяще. Фрагмент коринфской капители был воспроизведен со всеми ее завитками, а когда дошло до виноградной лозы, Кристобаль позволил себе смелую выходку. Он не просто отобразил спелые ягоды. Он нарисовал ту же гроздь, но после дождя. Усложнив распределение светотеней и виртуозно передав мерцание дождевых капель.
Сложность состояла в том, что Кристобалю не хватало усидчивости. Многое он ловил на лету, и в вопросах композиции ему не было равных. Но архитектура – это не просто зарисовки готических порталов. Когда дело коснулось математики, Кристобаль ощутил себя замурованным в каменной могиле, состоявшей из формул расчета нагрузок на контрфорсы, технического черчения и коэффициентов. Профессор показывал им знаменитый итальянский мрамор, из которого были созданы великие здания и диктовал его физические свойства, а Кристобалю казалось, что это именно тот булыжник, который утащит его на дно. Он стал дерзить. Ему многое прощали в жертву одаренности и какое-то время не выносили сор из избы.
На втором году обучения Кристобаль чувствовал себя в Мадриде как рыба в воде. Он знал уже не только его достопримечательности, но и все злачные места. Вдобавок, он был хорош собой. В больших городах взрослеют быстрее. Из робкого юноши, выросшего на Кубе он превратился в молодого мужчину, статного и романтичного, полного жизненных соков, которые порою били через край. Редкая модель, из позировавших в Академии, не оказывалась в его постели. Уютная квартира на Плаза дель Конде дель Миранда, снятая отцом, превратилась в студенческий вертеп. И вскоре учеба пошла побоку. Шумные компании, возлияния и соблазнительные девицы окружали Кристобаля сутками напролет. Денег присылаемых из Гаваны вполне хватало, чтобы ни в чем себе не отказывать.
Ему удалось продержаться довольно долго. В письмах домой он врал, что по-прежнему очень загружен, что учеба требует от него напряжения всех сил и искренне жалел о том, что дома потратил столько времени впустую. Вопреки дороговизне столичной жизни, писал Кристобаль, при правильном подходе и распределении, можно довольствоваться всем необходимым. Так длилось до того момента, пока Пидаль, в угоду дружеским узам, не сообщил в письме к отцу, что Кристобаль отчислен и поинтересовался, вернулся ли его сын на Кубу. Вслед за этим Кристобалю пришло ледяное письмо от отца. В скупом, канцелярском тоне он сообщал, что отныне не собирается отправлять в Мадрид ни одного реала, поскольку люди, принимающие взрослые решение, должны быть в состоянии заботиться о себе.
Оказавшись без средств, он попробовал стать портретистом. Вскоре однако выяснилось, что работа с красками требовала глубоких знаний и навыков, которыми Кристобаль, к его сожалению, не обладал. Да, он с невиданной легкостью рисовал скетчи, научившись передавать характер. Но и только.