Маджента - стр. 15

Каждый день Рамона и монахини читали книги в слух. Сестра Урсула отдавала предпочтение Евангелиям. Рамона – сказкам Гауфа и Перро. Сестра Изабель любила рассказывать длинные поучительные истории из житий святых. Таких историй в ее девичьей голове накопилось великое множество, и она не редко путала персонажей, отправляя Святого Христофора в пещеру ко львам.

В дальнем углу сада, у каменного забора, росла карликовая магнолия. Ствол ее был искривлен и покрыт наростами. Но цвела она божественно. Склонная к экзальтации сестра Изабель видела в этом символ страданий Господа. Она же поведала детям о Святой Касильде, чьим именем был назван приют. Собираясь тайно отнести еду брошенным в темницу христианам, святая была остановлена собственным отцом. Он потребовал показать, что она прячет. Касильда расправила складки платья. И на землю, к ногам отца, упали цветы. По легенде это были розы, но Изабель упомянула магнолию еще и потому, что в ее восприятии это каким-то образом было созвучно Марие Магдалине. Так было положено начало тайному паломничеству к цветущему дереву. Девочки собирали его лепестки. Прятали под подушки и простыни, загадывая желания.

За все время существования приюта, лишь один его воспитанник был усыновлен. Речь шла о Летисии, пострадавшей от директора Гомеса. Ей спешно нашли троюродную тетку и отправили в Санта-Крус-дель-Норте. Но это не мешало многим из них, особенно малышам, верить в то, что однажды откроется дверь и появится тот, кто заберет их отсюда навсегда. Поэтому всякий раз, когда в приюте оказывался редкий посетитель, дети высыпали шумной гурьбой в коридор. И внезапно стихнув, внимательно высматривали – не он ли.

Именно этот взгляд ощутил на себе Кристобаль Алиендэ, когда впервые переступил порог сиротского дома.

Корвет причалил в бухте неподалеку от Пуэрто Падрэ. Две недели спустя Кристобаль очнулся в одном из обшарпанных номеров на постоялом дворе. Солнечный луч проникал сквозь щель в ставнях Кристобаль встал с кровати. Подошел к комоду. В старом поцарапанном зеркале он увидел худого, небритого, изможденного мужчину, в морских обносках, почти старика. Кристобаль устало ухмыльнулся. Ему едва перевалило за тридцать.

Денег, которые дал капитан, разделив багаж утопленников, хватило чтобы справить хоть какое-то, более-менее приличное, платье, побриться, привести себя в порядок и добраться до Баямо. Он рассчитывал устроиться куда-нибудь на подхвате. Куда угодно, лишь бы можно было прокормиться и перевести дух. Объявление о месте учителя, привлекло его обещанной отдельной комнатой и возможностью бесплатно столоваться. Он решил рискнуть.

К чести Рамоны дель Торо, у нее был тонкий, наметанный глаз и она сразу распознала, какого рода птица возникла перед ней. Костюм с чужого плеча был немного великоват. Кристобаль говорил несколько путано и избегал прямого взгляда. Несмотря на все это, ему удалось сохранить ясность мыслей и благородную осанку, а словарного запаса было достаточно, чтобы убедить Рамону попробовать. В конце концов, соперников у него не было. Синьора дель Торо могла и дальше играть в высокую честь, но правда состояла в том, что за три месяца Кристобаль был первым, кто обратился за должностью.

Комната оказалась маленькой и без удобств, если не считать крошечного умывальника в углу. Для естественных нужд Кристобаль должен был пользоваться приютовской уборной. Зато имелся отдельный вход с улицы. Общая стенка с цирюльней была настолько тонкой, что иногда он мог слышать, как бубнил или напевал цирюльник прижигая кому-то усы.