Мадонна в меховом манто - стр. 19
Нуреттин-бей, нахмурившись, спросил:
– Это опасно?
Доктор ответил точно так, как в подобной ситуации отвечают все доктора:
– Пока не понятно!
И, чтобы не подвергаться дальнейшим расспросам, и особенно чтобы жена больного не донимала его беспокойством, быстро надел шляпу с пальто, поморщившись, взял у Нуреттина-бея три серебряных лиры и покинул дом.
Я медленно приблизился к двери больного. Заглянул внутрь. Михрие-ханым и Неджля встревоженно смотрели на человека, лежавшего перед ними с закрытыми глазами. Увидев меня, девушка кивнула, приглашая подойти. Они с матерью хотели увидеть, какое больной произведет впечатление на меня. Я это заметил и поэтому изо всех сил старался держать себя в руках. С видом удовлетворения увиденным я слегка кивнул. Затем, повернувшись к женщинам, через силу улыбнулся:
– Кажется, опасаться нечего… Даст бог, поправится!
Больной приоткрыл глаза и какое-то время смотрел на меня, словно бы не узнавая. Затем, прилагая большие усилия, повернулся к жене и дочери, пробормотал что-то невнятное и, наморщившись, стал делать им какие-то знаки.
Неджля подошла ближе:
– Ты что-то хочешь, папочка?
– Выйдите все ненадолго!
Его голос был тихим и прерывистым.
Михрие-ханым сделала нам знак. Но больной, увидев это, высвободил из-под одеяла руку, поймал меня за запястье:
– А ты не уходи!
Женщины слегка удивились. Неджля проговорила:
– Папочка, ты бы не поднимал руку!..
Раиф-эфенди поспешно кивнул, будто хотел сказать «Знаю, знаю!» и снова сделал им знак выйти.
Обе женщины, вопросительно глядя на меня, покинули комнату.
Тогда Раиф-эфенди указал на пакет, который я держал в руках и о котором совершенно забыл:
– Ты все принес?
Сначала я, не понимая, смотрел на него. Столько церемоний, чтобы спросить лишь об этом? Больной продолжал смотреть на меня, глаза его блестели, словно он сильно волновался.
В тот миг я впервые вспомнил о той самой тетради в черной обложке. Я ведь ни разу ее не открыл, не поинтересовался, что там написано. Мне даже в голову не приходило, что у Раифа-эфенди могла быть подобная тетрадь.
Быстро открыв пакет, я положил полотенце и все, что там было, на табурет у двери. Затем, взяв тетрадь, показал ее Раифу-эфенди:
– Вы это хотели?
Он утвердительно кивнул.
Я украдкой перелистал тетрадь. Во мне росло неодолимое любопытство. На страницах в линейку я увидел крупные и неровные буквы и строчки, написанные, как видно, в большой спешке. Я заглянул на первую страницу, заголовка там не было. Справа стояла дата: «20 июня 1933 года» и сразу под ней шли следующие строки: «Вчера со мной произошел странный случай, который заставил меня вновь пережить некоторые события десятилетней давности»…
Что было ниже, я прочесть не успел. Раиф-эфенди снова высвободил руку и остановил меня.
– Не читай! – проговорил он и, указав головой на противоположный угол комнаты, пробормотал:
– Брось ее туда!..
Я посмотрел, куда он показывал. В углу стояла железная печь, в которой за слюдяными окошками сверкали красные огоньки.
– В печь?
– Да!
В тот миг мое любопытство достигло высшей точки. Уничтожить тетрадь Раифа-эфенди собственными руками показалось мне невозможным.
– С какой стати, Раиф-бей! – заупирался я. – Разве не жалко? Разве правильно жечь тетрадь, которая долгое время была вашим другом?