Мадам Осень - стр. 21

Дверь приотворилась, и в комнату просунулась голова Гоши:

– Вы как, ребята? Успели?

– Спасибо, Гоша, успели.

– У меня вопрос, Гоша, – сказал Монах. – Ты видел, как они вошли в гостиницу?

– Видел мельком, я уже говорил Леше.

– Помнишь, какая у нее была сумка?

Гоша задумался.

– Средняя, – он показал руками размеры. – Через плечо. Майор тоже спрашивал. А ножницы, говорит, поместятся? А я… черт его знает! Вроде поместятся. С большими кольцами, в смысле, одно большое, другое поменьше. Такие в ателье, у меня тетка работает закройщицей – вот у них такие.

– Понятно. А ее лица ты не рассмотрел случайно?

– Лица? Ну… лицо как лицо. Я не присматривался. Если бы молодая, я бы присмотрелся, а так… – Он махнул рукой. – А потом, она все время стояла то боком, то спиной.

– Стрижка или длинные волосы? Блондинка? Рыжая?

– Длинные… кажется. По плечам, каштановые. Я же говорю, она не подходила к стойке, ждала около лифта. Невысокая, не особенно молодая…

– Как он вел себя?

– Этот? – Гоша дернул плечом и задумался. – Улыбался, все время оглядывался на нее. Схватил карточку, подбежал к ней… – Гоша вздохнул и покачал головой.

…В холле Монах купил в автомате бумажный стаканчик кофе.

– Ты пьешь эту дрянь? – удивился Добродеев. – Идем в кофейню, тут рядом.

– Я не себе, – загадочно ответил Монах.

На улице он подошел к скамейке, где все еще сидел шведский миллионер, и протянул ему стаканчик:

– Плиз!

Тот окинул Монаха внимательным взглядом, улыбнулся и взял. Теперь Монах рассмотрел шведа как следует. Приятное худощавое лицо, бесцветные волосы и карие глаза; лет сорока. Слегка поредевшая макушка. Одет… нестандартно, как выразился Гоша. Старые джинсы и линялая футболка; вьетнамки на босу ногу. Часы стоимостью с автомобиль среднего класса, Монах видел такие в телевизоре.

– Ты, друг, извини, – сказал Монах, присаживаясь рядом. – Глупо получилось.

– Ничего, – сказал швед. – Бывает. Спасибо. Хороший кофе. – Он привстал и протянул Монаху руку: – Ларссон Андерс. Очень приятно.

Он говорил чисто, с легким акцентом.

Монах тоже привстал.

– Олег Монахов. Мне тоже приятно. Это мой друг журналист Алексей Добродеев.

– Журналист? Репо́ртер? – оживился швед. – Нам надо журналистов. Мы боремся с собаками на улице. Ты из какой газеты?

Добродеев уселся с другой стороны и сказал:

– Я сотрудничаю со многими печатными изданиями.

– Я читал про убийство в газете «Вечерняя лошадь», – сказал Ларссон. – Это ты?

– Это я, – признался Добродеев.

– Это есть очень необыкновенно и странно убивать… с этими… – Он пошевелил пальцами. – С ножницами! Я не знал, что так возможно. Как говорится: век живи, век учись. Можешь написать про бедных собачек?

– В принципе могу, – сказал Добродеев. – В моем материале не было про ножницы.

– Тогда напиши! Про ножницы сказала горничная, очень хорошая девушка.

– Я подумаю, – сказал Добродеев. – Нам пора, рады были познакомиться.

– Можно телефончик? – сказал Ларссон. – Я позвоню.

Монах ухмыльнулся.

Добродеев продиктовал номер своего мобильника, и они откланялись.

– Придется написать про бедных собачек, – сказал Монах. – Ты пообещал.

– Иди к черту! Собак мне только не хватало для полного счастья. За что ты извинялся?

– Как любознательный и склонный к анализу член детективного клуба любителей пива, Лео, ты мог бы и сам догадаться. Подумай и…