Мадам Филимонова - стр. 11

Через месяц Андрей предложил Филимоновой замужество, что не стало для неё сюрпризом. Она быстро согласилась, действовала со стратегической точки зрения. Правда, что Соловей и она имели в прошлом романтические отношения после того, как она вышла из тюрьмы. Она похудела в тюрьме и выглядела даже привлекательно. После родов Филимонова начала опять толстеть не по дням, а по часам, Соловей потерял к ней романтический интерес, но никак не человеческий:

– Давай, худей, Бублик, – говорил он ей. – Это даже для здоровья полезно.

Выйдя замуж за Андрея, Мадам стала совладелицей двух комнат в коммуналке в центре Москвы, в Даевом переулке. Андрей прописал её в свои две комнаты из благодарности за её уход за ним и бесплатную еду. Скоро она начала планировать, как ей от него избавиться.

– Он запросто сможет уколоться большей дозой инсулина. Участковый врач подтвердит, что Андрей пил и мог допустить такою ошибку. Она станет вдовой.

Я случайно встретила Филимонову много лет назад. У меня была школьная подруга Дина Кузьминская, которая была знакома с Филимоновой по бизнесу. Я не знала точно в то время, каким бизнесом они ворочали. Знала только, что Кузьминская собиралась уезжать в Израиль, на что были нужны деньги. Мы только закончили среднюю школу, нам было по семнадцать лет. Филимоновой было двадцать пять лет. В то время Лиза была без работы, а я работала в «Институте Морфологии Человека» лаборантом. Филимонова уже зарабатывала деньги подпольной продажей платьев – самострока с заграничными лейблами и белыми кружевными воротниками. Лейблы отпарывались со старой фирменной одежды на фабрике-прачечной или прямо в магазинах одежды в примерочных и пристрачивались на швейной машине к новому самостроку. Подпольное название модели было «Стюарт». У неё была профессиональная швея, с которой она познакомилась в тюрьме. Швея отсидела несколько лет за то, что стукнула мужа, защищаясь от его пинков, по голове его же рубанком, и убила, попав в висок. Никаких доказательств, что он её периодически дубасил не было. Швея не ходила в милицию и в травмпункты. На ней всё заживало, как она говорила, «как на собаке». Её психологическое состояние ухудшалось не по дням, а по часам. Муж бил её ногами по телу. От этого никто никогда не видел синяков. Они были скрыты под одеждой. В глубине души швея надеялась, что он перестанет. В тот злосчастный день, он начал обвинять её в том, что она бросала игривые взгляды на его друга. Его глаза налились кровью, и он начал на неё наступать. Сама того не ожидая, швея схватила рубанок со стола и ударила психопата в висок. Она до сих пор помнит его недоумевающий взгляд разъярённого быка, которого неожиданно заколол матадор. Он ещё побалансировал какое-то время на ногах, потом резко покачнулся в сторону жены, которая вовремя отпрыгнула, и завалился на находившийся рядом стул. Стул с треском под ним развалился. Уже мёртвый, он крякнул в последний раз, выпустил оставшийся в его лёгких воздух, и затих навеки.

Мадам, в свою очередь, к этому времени уже отсидела срок за подпольные аборты. После восьмого класса, когда её друга детства Соловья забрали в армию, она поступила в медицинское училище на фельдшерский факультет и проучилась три года. Там она научилась делать аборты во время практики по акушерству и гинекологии в Городской клинической больнице № 1. Тогда она студенткой второго курса. Опыта было явно недостаточно. Но это обстоятельство нисколько её не смущало. Поговорка «Не боги горшки обжигают», как когда-то говаривала её тётка Фёкла, придавала ей чувство фальшивой уверенности. Она брала шестьдесят рублей за аборт. Всё пока обходилось, пока её седьмая клиентка не умерла от маточного кровотечения, которое невозможно было остановить. Она не вызвала скорую помощь. Её случайно увидел официант ресторана, который жил в её доме и возвращался домой поздно, как раз в тот момент, когда она волокла мёртвую пациентку в два часа ночи к контейнеру с помойкой. Он её узнал. На суде она плакала и говорила, что сама клиентка упросила её сделать аборт подпольно, в противном случае бедняга грозилась покончить жизнь самоубийством. Это стало смягчающим обстоятельством. Её отчислили из медицинского училища и дали восемь лет тюрьмы, но она отсидела только пять. Её выпустили за хорошее поведение. Она с радостью присоединилась к Соловью, который к тому времени уже был главарём московской шпаны и правой рукой Барона. Тогда они зачали Полю.