Люди зажигают огни - стр. 8

У Димыча зазвонил телефон. Уже по улыбке было понятно, кто на связи. Его голос стал елейным:

– Да, дорогая. Конечно. Уже бегу.

Он окинул нас счастливым взглядом.

– Будут спрашивать, я на обеде.

– Кристине привет, – сказала не менее счастливая Силивёрстова.

– Про свадьбу не забудьте. Все приглашены.

Димыч ушёл, а я подумал, что ждёт его теперь. Крики «горько!», хождение с замороженными цветами возле роддома, первые зубы, первый класс, первая годовщина. А там и внуки пойдут. В общем, семейная жизнь, невыносимо-трудная и прекрасно-великолепная.

Когда страсти утихли, Силивёрстова подошла к окну.

– А мне муж на ситцевую свадьбу подарил эустому, очень дорогой цветок. Он его во «Флористике» украл вместе с горшком. Вы бы видели его идиотскую улыбку, но это был самый романтический подарок в моей жизни. Теперь он может купить любой букет, но тот цветок я не забуду никогда. Даже горшок сохранила на память о былых днях.

– А мы, помнится, по дороге в ЗАГС свернули не туда, – улыбнулся Кравчук, – потом машина сломалась, и вдобавок пошёл дождь. Где-то сохранилась фотография, мы там такие грязные, просто с головы до ног, но счастливые. До сих пор вспоминаем.

– Вы же развелись!

– Вспоминать-то можно!

Я начал спешно искать по карманам носовой платок.

– Ты чего, – спросила меня Силивёрстова, – плачешь?

– Н-нет… Просто за Д-димыча ра-а-а-а-а…

Доводилось ли вам спасать человека от смерти? А потом этот человек предъявляет претензии, мол, спас, теперь ты ответственен за меня до конца жизни. Китайская (или японская, я даже не в курсе) философия самурая, это хорошо, но в нашей стране она не работает. У нас как бывает – спас человека, услышал в свой адрес благодарность, ну выпили за здоровье обеих сторон, и гуляй на все четыре. Да хоть на десять, но в любом случае ты ничего не должен своему спасённому. Ничего.

Или я неправ?

Едва услышав крик со стороны озера, я бросился в воду. Это особый сигнал – так не кричат плескающиеся дети, не шумят пьяные мужики, девушка не визжит, со смехом закрываясь от брызг, пущенных в неё возлюбленным. Это был крик о настоящей помощи, пусть и без слов. Если бы я не был одним из купающихся, то мог бы и не успеть – мне ещё не доводилось плавать в мокрой одежде, да в обуви. Поэтому я сравнительно быстро доплыл до барахтающиеся девушки и, получив пару раз по лицу, сумел дотащить её до ощущаемого дна.

Пока она откашливалась, одновременно рыдая и приходя в себя, я вытирал разбитый нос дрожащими руками. Всё произошло не то, чтобы быстро, но в такой суете, что было больше похоже на безумие – кто-то кричит, потом мир скачет перед глазами, кого-то пытаешься схватить, получаешь по лицу и вот ты стоишь на твёрдом дне и смотришь, как капли крови колышутся на лёгких волнах, а возле дна шныряют окуньки. Я смотрел на эти разводы и подумал, что мы с озером побратались – я и сам глотнул его воды. В голове стоял лёгкий шум, а в уши попала вода. Наконец, я посмотрел на спасённую. Она обняла себя за плечи и дрожала. Из глаз катились слёзы, что было хорошо заметно даже на мокром лице.

– Ты как? – спросил я, и это было всё, что мне пришло в голову.

Она выглядела жалкой, каким бывает одинокий мяукающий котёнок под проливным дождём. Худенькая, бледная, на предплечье татуировка в виде каких-то готических букв. Вот делать-то нечего!