Люди в погонах - стр. 20
– Сегодня же сам прочту и дам распоряжение…
После разговора с комдивом он побывал у начальника штаба. Хотел зайти к начальнику политотдела полковнику Тарасову, покритиковать репертуарные сборники для самодеятельности, но тут же раздумал, представив, что сейчас начнется разговор о политзанятиях, партийных собраниях. «Это еще на целый час», – подумал Жогин и направился к выходу.
Обратно в полк ехал сумрачным, неудовлетворенным. Стало ясно, что решение о Степшине принято не без участия комдива. «Жаль, что так получилось, – сокрушался Жогин. – Очень жаль. Был бы прежний комдив, он ни за что не допустил бы этого. До министра дошел бы, а своего человека отстоял. Тут, главное, принципиальность нужна, собственная линия».
Полковник вздрагивал от холода. Синеву неба давно заволокли густые тучи. Серые и тяжелые, они медленно ползли с севера и сеяли дождь, мелкий, противный. Дорога, травы, песчаные лысины высот потемнели и будто съежились. Местами облака спускались так низко, что цеплялись за дальние холмы, клубились, как плотные массы тумана. Жогину казалось: там, на горбатых высотах, кто-то поджигает дымовые шашки.
Глава третья
Необыкновенно хороша была столица в тот спокойный августовский полдень, когда экспресс, покрывший более девяти тысяч километров, подходил к одному из ее вокзалов.
Дыхание родного города Наташа ощутила сразу же, как только навстречу поезду замелькали в зелени березовых рощ подмосковные дачи, желтые, коричневые, голубые. На смену дачам и рощам стали надвигаться каменные здания. Пассажиры в вагоне прильнули к окнам. И вдруг из репродуктора раздался торжественный голос: «Граждане пассажиры, экспресс прибывает в столицу нашей Родины – Москву!»
Наташа так разволновалась, что у нее потемнело в глазах. Синяя шляпка с искусственными вишенками, которую она готовилась надеть, выпала из рук. А каменные здания и трубы за окнами все набегали и набегали.
Потянулась высокая деревянная платформа с встречающими. Они махали руками, что-то кричали и улыбались. Наташа стояла, охваченная чувством необычайной торжественности, и слушала, как все реже и реже постукивают колеса на стыках рельсов. Оторвавшийся от окна Володя поднял с полу шляпку и громко закричал:
– Мама, мамочка, приехали! Надевай скорей!
Наташа все время думала, что первой выбежит из вагона, отыщет в толпе встречающих мать. А получилось совсем не так. Анастасия Харитоновна первой появилась в дверях купе.
– Вот они, путешественники! – воскликнула она, всплеснув длинными тонкими руками, и принялась целовать сначала Наташу, потом детей. Прижав к себе внучку, восторженно приговаривала:
– А этот какой детеныш! Откуда он взялся? Где вы нашли его?
Девочка молчала, диковато поглядывая то на мать, то на бабку.
– Ну что, боишься меня? – взволнованно продолжала Анастасия Харитоновна. – Не бойся, бабушка хорошая.
Потом она повернулась к Володе:
– А ты, солдат, как себя чувствуешь? В дороге не болел?
– Ой, я так боялась за него, – вздохнула Наташа. – Все время температуру измеряла. К счастью, все обошлось благополучно.
– Вот и хорошо. В Москве он болеть не будет. Правда?
Наташа, увлеченная встречей, даже забыла про вещи. Она гладила шероховатую руку матери и часто моргала, чтобы удержать слезы.
– Ну все, все, – сказала наконец Анастасия Харитоновна. – Давайте выходить.