Люди солнца - стр. 16

– Десять дней разлуки я вытерплю.

Кто хотя бы раз побывал в далёком походе по океану, тот навсегда остаётся привязанным к этому безкрайнему синему живому гиганту. Снова ступив на палубу «Дуката», я ощутил прилив буйного, ни с чем не сравнимого ликования. Простор и свобода! Скрип дерева, гуденье канатов, крики команд, ветер! Летим, летим! Алле хагель! Как свободна душа человека, стоящего на палубе, вдыхающего полной грудью солёный воздух!

И как она придавлена, стиснута в косных законах человеческого муравейника. Алле хагель. Я вскоре получил безпощадно твёрдое убеждение в этом, когда, оставив «Дукат» в гавани Гамбурга, мы на лошадях прибыли в Любек.

Общество, которое я увидел, откровенно меня озадачило. Манеры его участников и скрытый смысл разговоров приводили в полную растерянность! Как привязанный я ходил за Давидом и молча слушал. Среди людей, с которыми он встречался, были такие, чьё состояние не достигало и трети имеющихся у меня денег, но их отношение ко мне было отношением слона к букашке. Я сделал вывод, что для значимости персоны нужны не только деньги. Следовало обладать чем-то ещё, о чём я не имел пока никакого представления.

В один из дней мы небольшой компанией вышли из гостиницы и направились к кафедрального собору, возле которого находилась главная контора ганзейского братства. Здесь нас догнал поверенный Давида и, приноравливаясь к нашему шагу, не попадая в ногу и подскакивая, быстро заговорил:

– «За» – пятеро, «против» – четверо.

– Они сомневаются в нашей способности внести залог? – поинтересовался Давид.

– О, нет! О ваших финансовых возможностях уже всё известно. Дело в другом.

– Необъявленный интерес?

– Именно. Как выяснилось, один из тех, кто сегодня будет принимать решение, имеет родственника в лондонском военном ведомстве, – мы узнали, он влиятельный человек, – и прочные знакомства в адмиралтействах. Располагая информацией о походах английских военных фрегатов, он «подвязывает» к их маршрутам торговые суда. И собирает с торговцев изрядную дань.

– Таким образом, мы перешли кому-то дорогу?

– Увы.

– Только не говори мне, что этот кто-то – гроссмейстер!

– Прости, Давид. Это именно он.

– Насколько я знаю, гроссмейстер при голосовании имеет три голоса.

– Да.

– И расклад на данный момент – пять против шести.

– Не в нашу пользу.

– Что ж. Я, в общем-то, не очень надеялся.

– Давид! – негромко спросил я его. – Если ты не надеялся, для чего тогда мы тогда к этим ганзейцам идём?

– Узнаешь вечером, – негромко сказал он в ответ.

У входа и в вестибюле неподвижно стояли высокого роста лакеи – явно из имеющих военный опыт бывших солдат. Нас встретил распорядитель и, взглянув на висящие над входом в главный зал круглые часы, поклоном и жестом пригласил войти.

– Точность – вежливость королей, – тихо бросил ему, проходя, поверенный Давида, и распорядитель неприметно улыбнулся.

Любекский зал ганзейского союза роскошью не блистал. Слева возвышался амфитеатр выставленных в полукруг деревянных стульев. Справа темнел длинный накрытый бордовым полотном стол. За ним девять человек – кто-то, шумно двигая кресло, усаживался, кто-то уже сидел. Давид и поверенный прошли к нижнему ряду стульев, поздоровались с несколькими заранее занявшими места купцами, а мы с Энди и Оллиройсом забрались на самый верх амфитеатра и там сели.