Люди кода. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 7 - стр. 20
В мозгу полицейского шла тем временем напряженная работа, и было очевидно, что Марк не в состоянии справиться с ней самостоятельно.
– Моше! – крикнул он в коридор. – Давай ее сюда!
Не дожидаясь, пока некий Моше принесет сумку, Марк набрал номер и попросил к телефону начальника Иерусалимского управления полиции. Моше, оказавшийся здоровенным детиной-марокканцем в форме сержанта, втащил мешок и взвалил его на стол начальника.
– Полковник, – сказал Марк в микрофон, – в доме триста два в Неве-Яакове обнаружен подозрительный мешок. Саперы не стали взрывать предмет в жилом помещении. Проведенная операция разминирования показала, что мешок не представляет собой опасности, но внутри оказался… э-э… камень с выбитой на нем надписью. Судя по виду, древний… Да, с археологами я свяжусь, но… Нет, Ави, не по телефону. Что? Непременно буду докладывать…
Положив трубку, Марк подумал и, поднатужившись, вытащил из мешка описанный им в разговоре плоский камень, на одной поверхности которого действительно был выбит текст – строчек двадцать или двадцать пять. Камень выглядел старым, а надпись – сделанной Бог знает в какие времена, некоторые буквы почти совсем стерлись, а иные выглядели так, будто человек, выбивавший их, терял силы, и зубило соскальзывало, оставляя неровные полосы.
Илья Давидович позволил себе вольность – приподнялся и начал глазеть издалека, стараясь разобрать написанное.
– Древний камень, как по-твоему? – неожиданно спросил Марк. Не хотелось ему приглашать никого из синагоги, а этот ешиботник сам оказался, вот пусть и разбирается.
– Я не археолог… – Кремер пожал плечами. – Вид очень древний, но…
– Читай, – решил наконец полицейский. Илья Давидович подошел к столу и для начала округлил глаза:
– Славно имя Твое, – пробормотал он в испуге, – Царь всех людей, Господь наш!..
– Читай, – нетерпеливо потребовал Марк, – пугаться и молиться будешь потом.
– «И сказал Господь Моше, говоря…» – хрипло пробормотал Илья Давидович и смолк, раздумывая над тем, правдиво ли он играет изумление и растерянность.
– Ну! – рыкнул Марк.
– «И сказал Господь Моше, говоря: в день шестой месяца Нисан года пять тысяч семьсот пятьдесят девятого придет Мессия, сын Давида, в святой город Иерусалим, отстроенный племенем твоим. И имя ему будет Элиягу Кремер, и будет ему от роду лет сорок пять. И возвестит Мессия, сын Давида, царствие Мое, и возродится племя иудейское, и воздвигнется Храм Мой. А народы, не избранные Мной, воскликнут: где племя твое? Ибо одни останутся они пред ликом Моим. И сказал Моше: что делать, Господи? И сказал Господь Моше, говоря: трудиться во имя Мое. Не нарушать заповедей Моих. Знать место свое, путь свой. Не здесь, в пустыне Синайской, и не там, в земле Ханаанской, подаренной Мной. Но везде…»
Илья Давидович отступил к окну и опустился на скамью. Впервые в жизни он оказался перед выбором, который должен был сделать сам, и выбор этот касался не его лично, а всего народа его, и он трусил, он был самим собой и не трусить не мог, но он был ведомым по сути своей и попал уже в психологическую кабалу к личности, куда более значительной, и не мог при этом не возвыситься сам. Хотя бы в мыслях своих.
Пути к отступлению попросту не существовало, и выбора на самом деле не было тоже. Но Илья Давидович боялся. Что в этом странного?