Люди и нелюди - стр. 68
– Да пошел ты…
– Не верь ему! – прошипел Шацкий. – Кому ты веришь?!
– Убьешь? – настаивал Гусев.
– Да соси ты хер…
Шацкий начал затравленно озираться. Похоже, спектакль в режиссуре Гусева ему очень не нравился.
– Тогда пушку на стол. Очень медленно.
– Да имел я тебя… Сам доставай.
– Как жаль, что я в тебе ошибся, – сказал Гусев безмятежно.
Валюшок по-прежнему держал на мушке Шацкого и толком не разглядел, что произошло. А Гусев просто влепил Писцу иглу в брюхо, и тот расслабленно сник.
Шацкий так вздохнул, будто у него петлю с шеи сняли.
А зря.
Потому что Гусев выдернул иглу, воткнул ее себе в лацкан, быстро спрятал игольник в кобуру и так же быстро достал у Писца из-за пояса «макаров». Вытащил из-под стола руку с «береттой». Взвесил оба пистолета на скрещенных руках. Примерно так обычно держали парочку «узи» всякие крутые из полузабытых в Союзе американских боевиков.
– Вот интересно, – сказал Гусев, – у него патрон в стволе? Если нет, я в гражданине Писце окончательно разочаруюсь.
– Что вы…?! – испуганно пискнул Шацкий.
– Коллеги, не дергайтесь, мне все отлично видно! – предупредил Гусев.
И принялся стрелять.
Шацкий получил две пули в область сердца и рухнул на руки выбраковщиков. Неподвижный Писец был убит двумя выстрелами в живот и переносицу. Гусев бросил оружие Писца на стол.
В зале сдержанно повизгивали женщины.
– Ну ты… – начал было старший, но передумал и только сплюнул под ноги.
– Я же сказал, мне все было отлично видно, – Гусев уже склонился над Писцом. Слегка ошалевший и малость оглохший Валюшок понял: он на всякий случай делает клиенту нейтрализующую инъекцию. Через небольшое время обнаружить в крови парализатор будет невозможно. А дырочку от иглы в животе Гусев расковырял пулевым ранением.
– А если бы ты его насквозь…?!
– Из «макарова»? Упаси бог. Ну, товарищи? Наш уговор в силе? Круговая порука мажет как копоть?
– Естественно, – процедил старший. – Этот убийца прятал ствол в сапоге. У него как раз сапоги… Что тебе оставалось делать? Игольник-то твой заело.
– Вообще хреновое оружие, – согласился матерый дядька. – У меня клинило дважды в самый ответственный момент.
– Перекос, он и есть перекос, – вступил еще один голос.
Гусев подобрал с пола мобильник и с искренней теплотой улыбнулся выбраковщикам. В том числе и Валюшку, который все отдувался.
– Спасибо, коллеги, – улыбнулся Гусев. – Век не забуду. Помогли снять камень с души. Четыре года я ждал этого дня… Ну, поеду отчет рисовать. Если что – знаете, где меня найти.
– Живи, – сказали ему.
На улице Гусев с наслаждением закурил. И встряхнул за плечо насупившегося Валюшка.
– Если ты меня осуждаешь, могу в деталях рассказать, как именно Шацкий изуродовал свою жену. Ей было двадцать два года, Леша. Только двадцать два. Обыкновенная дурочка из провинции – нормальная женщина за такого бы и не пошла, – но это дела не меняет. Нельзя кухонным ножом резать беременных жен, понимаешь? И нет высших интересов, во имя которых можно оставить в живых такого убийцу.
Валюшок молчал.
– А то, что в Агентстве круговая порука, ты мог бы и сам догадаться.
– Да нет же!!! – взорвался наконец Валюшок. – Нет!
– Что «нет»? – опешил Гусев.
– Ты… Ты… Да ты чуть мне в руку не попал! Я едва отдернуть ее успел!
– Лешечка! – воскликнул Гусев радостно. Похоже, он ждал чего похуже. – Дорогой ты мой! Сам посуди, если бы я мог попасть тебе в руку, уж, наверное, я бы тебя предупредил!