Любви все звания покорны. Военно-полевые романы - стр. 36

«Сколько раз вы издевались и глумились над комиссарами, как вы ненавидите политические отделы, только вспомните. Так какой же вы коммунист, раз издеваетесь над тем, что создал ЦК! Ведь за эти злые насмешки и за хамское отношение к комиссарам таких молодцов из партии выгоняют и передают чрезвычайке, – пишет в заключение Фурманов. – Кстати, еще помните, что у меня в руках есть документы, факты и свидетели». В переписке комиссара с начдивом есть и такие строки:

«Вы посылали меня в цепь к Кутякову, зная, что никогда и не от чего я не отказываюсь. Вы полагали, что Анна Никитична останется с вами, когда же вы узнали, что и она едет со мною, вы почему-то переменили решение».

«Мне рассказывали, что некогда вы были храбрым воином. Но теперь, ни на минуту не отставая от вас в боях, я убедился, что храбрости в вас больше нет, а ваша осторожность за свою многоценную жизнь очень похожа на трусость. Да это и вполне понятно. Вы однажды сказали мне: “Когда я был плотником, я жизни совершенно не жалел. Я был смел. А теперь, когда я стал жить получше, я понял новую жизнь. Теперь уж я не тот, и жизни мне жалко”. Помните эти слова?»

Из письма Чапаева – Фурманову. Уфа, июнь 1919 года:

«Товарищ Фурман!

Если нуждаетесь барышней, то приходи, ко мне придут 2 за бригадой, – одну уступлю.

ЧЕПАЕВ».

Из письма Чапаева – Фурманову. Уфа, июнь 1919 года:

«Товарищ Фурман

Прошу обратить внимание на мою к Вам записку, я очень огорчен Вашим таким уходом, что Вы приняли мое выражение на свой счет, о чем ставлю Вас в известность, что Вы еще не успели мне принести никакого зла, а если я такой откровенный и немного горяч, нисколько не стесняясь Вашим присутствием, и говорю все, что на мысли против некоторых личностей, на что Вы обиделись, но чтобы не было между нами личных счетов, я вынужден написать рапорт об устранении меня от должности, чем быть в несогласии с ближайшим своим сотрудником, о чем извещаю Вас как друга.

Чепаев».

В августе все того же года Фурманов зафиксирует в своем дневнике случай, рассказанный второй женой Чапаева, Пелагеей: «Чапай ее однажды бил немилосердно за то, что она ходила с подругой будить одного знакомого на сеновал. Дело длилось всего 3–4 минуты; тут были и свидетели; сомнений, кажется, не должно бы остаться никаких. И все-таки он колотил ее жестоко за мнимую “измену”».

25 июня комиссар пишет рапорт Фрунзе на своего начальника, Чапаева, с полным перечислением всех его прегрешений, но почему-то без хоть малейшего упоминания истинной причины конфликта, особенно подчеркнув, что не доверяет начдиву и требует его замены, так как Чапаев опасен.

Как считает Ирина Лыкова, «Тем временем дела Василия Ивановича с Анной понемногу продвигались. Великий тактик – он надумал шантажировать ее, грозясь жениться на телеграфистке, и Анна Никитична чуть было не дрогнула. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы наконец в штаб дивизии ни прибыла долгожданная комиссия. Ее возглавлял Валериан Куйбышев, он признал Фурманова виновником конфликта и отослал из дивизии вон – увы! – вместе с “окопным театром”. Раздосадованный Василий Иванович поклялся любыми путями, правдами и неправдами вернуть Наю в дивизию, но не успел – ведь жить ему оставалось всего полтора месяца…»

Примечательно, что Фурманов впоследствии считал, что именно его отзыв из 25-й дивизии спас ему жизнь, и он не погиб вместе с Чапаевым в бою 5 сентября 1919 года.