Любой каприз за вашу душу. Нью-Йорк - стр. 16

– Спасибо, Италия, – прозвучало позади, да так изысканно-вежливо, словно вокруг не задница мира, а Букингемский дворец.

– Сицилия, – буркнул Бонни и обернулся.

Англичанин сидел на байке, держа шлем в руке, и пырился на него. Если б не метр льда на физиономии, было бы похоже на любопытство. И гримаса вполне могла бы сойти за улыбку. Ладно. Сойдет за улыбку.

– Будем знакомы. Бонни.

– Клайд.

Вау. С ума сойти. Английская треска умеет шутить!

– Не-а, не похож. Слишком приличный.

– О`кей, – пожал плечами англичанин и замолк.

Вот треска мороженая! В самое, твою мать, сердце замороженная жертва Снежной королевы.

– Кей? Годится, – хмыкнул Бонни. – Ледяной, мать твою, принц Кей. Пошли уже, скоро польет.

Кей улыбнулся. Снова одной стороной рта, но уже гораздо, гораздо убедительнее.

Там же и тогда же

Ирвин Говард

В городишке на краю света нашлась аптека, и в ней – салициловый спирт за двадцать местных грошей. Последних грошей.

Совершенно нереальное ощущение: у него нет денег, чтобы купить еды или обратиться к врачу. Зато есть ужасный байк, семнадцать литров бензина, разбитая губа, свобода и ненормальный итальяшка, поделившийся последними деньгами. И спирт. Очень нужная штука. Было бы глупо умереть от заражения крови после дурацкой драки в придорожной забегаловке.

А, да. Еще у него есть новое имя.

Кей.

Лучше, чем Клайд. Намного лучше, чем лорд Ирвин Роберт Говард. Сойдет.

Ненормальный итальяшка с дурацким именем Бонни привез его на какую-то ферму, профессионально вскрыл замок сарая гнутой железкой и кивнул на сено.

– Располагайся, ледяной принц. Царское ложе! И не капает.

– Отличное местечко, – кивнул Ирвин и достал из кармана пузырек со спиртом и упаковку бинта, украденного со стойки у аптечной кассы, потому что на него уже мелочи не хватило. – Давай твою бровь.

Независимо пожав плечами, итальяшка поставил байк у стенки и уселся рядом на сене.

Вид у него был – хоть сейчас на плакат «их разыскивает Интерпол». Тонкий, жилистый, носатый, одет в засаленную джинсу и потертую кожу, под мотоциклетным шлемом бадана, на роже – ненависть ко всему миру, а для пущей красоты – размазанные кровавые разводы. Когда итальяшка впервые открыл рот, Ирвин ожидал услышать мат-перемат пополам с дебильными шуточками. Но ошибся. Нормальная речь, американский диалект с итальянским акцентом, на «Бонни и Клайда» отреагировал адекватно. Андерсена читал. При этом дерется спокойно и эффективно, как опытный боец, без капли показухи или глупого благородства. И нарывается так же: взгляд, презрительное движение плечом – и Ирвин уже готов с ним сцепиться.

Странный парень.

Пожалуй, если бы не местные, ночевать им обоим в полицейском участке, а то и в больнице.

Вдогонку странностям: байк. Не «Драккар», конечно, но «Харлей» в сотню лошадок. Оборванцу не по карману.

Хотя, нищим маргиналом итальяшка мог показаться только на первый взгляд. Двигается слишком уверенно, мягко и красиво. Говорит грамотно, саркастично. Взгляд умный и острый.

Любопытно, кто он. Не похож на обычных современных кочевников еще и тем, что одиночка – кочевники живут стаями.

Когда Ирвин протирал спиртом его рассеченную бровь, итальяшка только сжимал зубы, даже не шипел. А Ирвин снова убедился, что маргиналом-кочевником тут и не пахнет. Волосы густые и блестящие, кожа чистая, зубы идеальные. Плечи под майкой с черепами и татуированные руки – скульптурной формы. Да и лицо… необычное лицо. На первый взгляд едва ли не урод, но на второй и на третий – есть в нем что-то от породистого коня. Гордость, упрямство, нерв. Очень, очень странный парень.