Любовные драмы русских поэтов - стр. 18

«От любезничаний генеральских меня тошнило, я с трудом заставляла себя говорить с ним и быть учтивою, а родители все пели похвалы ему… Я знала, что судьба моя решена родителями, и не видела возможности изменить их решение… Я венчалась с Керном 8 января 1817 года в соборе. Все восхищались, многие завидовали…»

В дневнике Анна Петровна записала:

«Его невозможно любить – мне даже не дано утешения уважать его; скажу прямо – я почти ненавижу его».

Но, тем не менее, свадьба состоялась.

Анна Петровна не чуралась мужского общества и после замужества, тем более даже намека на любовь к мужу у нее не было.

В 1817 году в Полтаве был устроен пышный бал. Бал особенный. В Полтаву приехал Император Александр I. Он провел смотр 3-го пехотного корпуса, которым командовал генерал Остен-Сакен.

Анна Петровна была приглашена на бал – как-никак она уже была супругой дивизионного генерала. Ее представили императору. Она поведала в воспоминаниях о впечатлении своем: «Не смея ни с кем говорить доселе, я с ним заговорила, как с давнишним другом и обожаемым отцом! Он заговорил, и я была на седьмом небе и от ласковости этих речей, и от снисходительности к моим детским понятиям и взглядам!

Я возвратилась домой такая счастливая и восторженная, рассказала мужу весь разговор с царем и умоляла устроить мне возможность еще раз взглянуть на него, что он и исполнил. …По городу ходили слухи, вероятно несправедливые, что будто Император спрашивал, где наша квартира, и хотел сделать визит… Потом много толковали, что он сказал, что я похожа на прусскую королеву… Может быть, это сходство повлияло на расположение Императора к такой неловкой и робкой тогда провинциалке!

Я не была влюблена… я благоговела, я поклонялась ему!.. Этого чувства я не променяла бы ни на какие другие, потому что оно было вполне духовно и эстетично. В нем не было ни задней мысли о том, чтобы получить милости посредством благосклонного внимания Царя, – ничего, ничего подобного… Все любовь чистая, бескорыстная, довольная сама собой!»

В 1818 году Анна родила дочь, которую назвали Екатериной. И вот спустя год после того как она стала молодой мамой, произошла ее первая встреча с Пушкиным.

Та встреча в доме Олениных стала действительно мимолетным видением и поначалу ни к чему не привела. Пушкин сам признавался в этом: «И я забыл твой голос нежный, Твои небесные черты». Анна же, напротив, имея пристрастие к чтению, не могла пройти мимо творчества Пушкина. Она зачитывалась его стихами. И не скрывала этого. В конце концов, Пушкину сообщил о столь необыкновенном внимании к его произведениям сосед Анны по поместьям Аркадий Родзянко. Пушкин был с ним в приятельских отношениях.

В 1825 году Пушкин находился в ссылке, в своем имении в Михайловском. И вдруг он узнал, что в июне месяце Анна Петровна приехала в соседнее с Михайловским Тригорское, имение ее тетки Прасковьи Александровны Осиповой.

Она ушла от мужа. И, возможно, не случайно приехала в тетке. Она хотела увидеть своего литературного кумира, и конечно же вспоминала, что при первой их встрече произвела него впечатление. Вскоре произошло свидание. Анна Петровна так вспоминала о нем: «В течение шести лет я не видела Пушкина, но от многих слышала про него, как про славного поэта, и с жадностью читала “Кавказский пленник”, “Бахчисарайский фонтан”, “Разбойники”, и первую главу “Онегина”. Восхищенная Пушкиным, я страстно хотела увидеть его, и это желание исполнилось во время пребывания в доме тетки моей, в Тригорском, в 1825 году, в июне месяце. Мы сидели за обедом. Как вдруг вошел Пушкин. Тетушка, подле которой я сидела, мне его представила, он очень низко поклонился, но не сказал ни слова: робость была видна в его движениях. Я тоже не нашлась ничего ему сказать, и мы не скоро ознакомились и заговорили. Да и трудно было с ним вдруг сблизиться; он был очень неровен в обращении: то шумно весел, то грустен, то робок, то дерзок, то нескончаемо любезен, то томительно скучен, – и нельзя было угадать, в каком он будет расположении духа через минуту… Когда же он решался быть любезным, то ничто не могло сравниться с блеском, остротою и увлекательностью его речи… Однажды он явился в Тригорское со своею большою черною книгою, на полях которой были начерчены ножки и головки, и сказал, что он принес ее для меня. Вскоре мы уселись вокруг него, и он прочитал нам своих “Цыган”. Впервые мы слышали эту чудную поэму, и я никогда не забуду того восторга, который охватил мою душу… Я была в упоении как от текучих стихов этой чудной поэмы, так и от его чтения, в котором было столько музыкальности… он имел голос певучий, мелодический и, как он говорил про Овидия в своих “Цыганах”, “и голос шуму вод подобный”. Через несколько дней после этого чтения тетушка предложила нам всем после ужина прогулку в Михайловское…