Любовницы - стр. 19

– Мужики не способны простить измену! Возможно, кто-то решится попробовать начать все сначала, но рано или поздно тебя ткнут носом, что ты, такая-растакая, рога навесила и теперь вообще должна молчать и не высовываться. Так, по-твоему, будет лучше?!

Мотаю головой. Слова Регины кажутся убедительными, но во мне пульсирует вбитое с детства «тайное всегда становится явным», и пробирает страх.

Она, видя мое состояние, обнимает за плечи.

– Забудь все, малышка. Тебе это приснилось. Ничего не было.

Автоматически киваю, но понимаю: я иначе устроена и не смогу забыть. По крайней мере, вот так сразу. Может быть, потом.

Стыдно признаться, но, несмотря на все проблемы, что я сама себе устроила, проявив слабость и поведясь на проснувшиеся эмоции, забывать те волнующие моменты совсем не хочется.

Слишком хорошо мне было.

Сбывшуюся мечту нелегко вычеркнуть из памяти.

Регина прощается и направляется к своей машине, а я плюхаюсь на сиденье своей. Запускаю мотор и самовнушаю себе: «от моей правды никому лучше не будет!»

На автопилоте маневрирую по знакомым улицам, но чем ближе подбираюсь к дому, тем сильнее меня начинает трясти, так, словно резко появилась лихорадка.

Машинально трогаю лоб, но нет – он холодный.

Все дело в том, что сегодня вернулся из рейса Женя и пусть я и твержу себе: рассказывать ничего не буду и уберегу наш брак, хотя бы потому что, как сказала Уля: «это была разовая акция», и потому что внушила Регина: «моя правда никому не нужна и глупо все рушить». Но проблема – как смотреть мужу в глаза?! – не растворилась и висит в воздухе, и оттого отчаянно хочется во всем признаться и вымолить прощение!

Не помню, как я припарковалась. Осознаю только, что дрожащими руками еле попадаю в замочную скважину и будто воровка тихо пробираюсь в коридор.

– Мама, – летит звонкий голосок дочери, и я словно трезвею. Не хочу, чтобы моя тыквочка росла как я: без отца. Не хочу, чтобы она чувствовала все, что пришлось пережить мне. Наверно, это главный аргумент, и он каким-то образом позволяет внутренне собраться.

– Привет, Танюша.

Целую ее, вдыхаю любимый запах. Это запах моего счастья.

Начинаю снимать верхнюю одежду и попутно спрашиваю:

– Где папа?

– Телевизор смотрит.

Киваю и направляюсь в гостиную.

– Привет, – выдавливаю я и заставляю себя взглянуть на Женю, развалившегося у плазмы с банкой пива. Ничего странного. Обычная картина.

– Привет, зая! – кидает он, не отрываясь от экрана, и уже не мне: – Откуда у тебя ноги растут?! В ворота попасть не можешь!

– Мам, я кушать хочу.

Разворачиваюсь и иду на кухню.

За пять лет семейной жизни я уже забыла, что такое быть любимой женщиной.

А может, никогда и не знала.

Случайная встреча, брак по залету…

Возможно, поэтому я так легко и бросилась в омут?

Стоп!

Нельзя думать об этом!

Надо приготовить ужин.

Вот! Домашние дела отвлекают.

От всего.

Это то, что мне сейчас необходимо.

– Ну что, зая, соскучилась? – произносит Женя, забираясь ко мне под одеяло.

Становлюсь пунцовой. Хорошо, что темнота скрывает мое лицо, и то, как я скучала, по-прежнему остается тайной.

Муж разворачивает меня на бок и тянет за резинку пижамных шорт вниз. Помогаю высвободить ногу и ощущаю руку, скользящую по коже к груди.

Мгновенье – он сжимает ее, второе – целует в шею, третье – приподнимает мою ногу, без предупреждения входит.